Алексей Хапров: Тайна дальних пещер

– Вы не могли бы рассказать нам о том эпизоде, когда вы потеряли сознание после встречи с ним, – попросил наш шеф.

– Не буду я ничего рассказывать, – встала в позу наша собеседница. – Хватит уже, нарассказывалась. Мне всё равно никто не верит.

– Мы вам верим, – выразительно посмотрел на неё Орлов; его голос приобрёл всепроникающую вкрадчивость. – Мы сами подозреваем, что гражданин Здановский был личностью, в своём роде, не совсем обычной.

– Да антихристом он был! Дьяволом! – подалась вперёд Верка. – Вы бы видели его глаза. Это глаза Сатаны!

Излив горечь негодования на потешавшихся над её историей соседей, она перенеслась воспоминаниями в февраль.

– Я тогда из гастронома возвращалась, – начала она. – Подхожу, значит, к подъезду, гляжу – он на лавке сидит. На улице ветер, мороз, а ему хоть бы что. «Здравствуйте, – говорю. – Не простудитесь?». Он на меня как зыркнет, словно ножом насквозь проткнул. У меня аж поджилки затряслись. Захожу в подъезд сама не своя: крутит, мутит, в глазах потемнело – и как в бездну провалилась.

– А что выражал его взгляд? – спросил я. – Что он в себе нёс? Ненависть, угрозу? Может вы ему просто понравились?

– Да хватит вам, – хохотнула хозяйка. – Понравилась. Скажете тоже. Я уже не в том возрасте, чтобы кому-то нравиться. А он не в тех годах, чтобы за кем-то волочиться.

– Причём здесь годы? – шутливо возразил наш шеф. – Бывает, что и в девяносто лет молодость возвращается. Знаете такую поговорку: «Седина в бороду – бес в ребро»?

– У него «седина в бороду» уже давно прошла, – хмыкнула Верка. – Он был уже в другой стадии, когда впору песок под собой подметать. Что, говорите, выражал его взгляд? – повторила она и задумалась. – Ненависти в нём не было. А вот угроза была. Знаете, мне показалось, что он знал, что со мной сейчас что-то произойдёт. Он явно этого ожидал, и хотел, чтобы это случилось.

– А почему вы так решили?

– Не знаю, – пожала плечами хозяйка. – Мне так показалось. Ещё этот саквояж…

– Какой саквояж? – встрепенулся Орлов.

– У него на коленях был саквояж. Такой чёрный, потрёпанный. Когда я подходила к подъезду, он как раз в нём копался. А когда я с ним поравнялась, тут же его закрыл.

В воздухе повеяло гарью.

– Господи, у меня же котлеты! – переполошилась Верка. – Всё, извините, больше разговаривать с вами не могу. Да и добавить мне нечего. Я уже всё рассказала.

Дверь захлопнулась. Мы с шефом переглянулись.

– Михаил Степанович, вы, что, в самом деле верите, что причиной её обморока является этот старик? – прошептал я.

– Чёрт его знает! – чертыхнулся он. – Ты вот что скажи, вы находили в его вещах чёрный саквояж?

– Нет, – ответил я. – Никакого саквояжа в его вещах не было.

Орлов задумался.

– Чует моё сердце, – пробормотал он, – что этот саквояж был в его руках неспроста, и что мы с этим саквояжем ещё встретимся.

Стукнувшее мне в голову предположение подтвердилось буквально сразу же, как только я заглянул в стеллаж. Пометки обнаружились уже в третьей от края книге. Это был сборник стихов Некрасова. Номер одной из страниц, – семьдесят пятой, – был обведён в кружок, а чуть в стороне были начертаны какие-то буквы и цифры.

– Погоди-ка, – сказал, увидев их, Орлов и потянул книгу на себя. – Мне это кое-что напоминает… Хм. А ведь и вправду возможно!

– Что возможно? – не понял я.

В качестве ответа Михаил Степанович рассказал мне одну небольшую историю.

– Было это, если мне не изменяет память, лет десять назад. Взяли мы как-то одного квартирного воришку. Вину его доказали, но где он хранит похищенное – выяснить так и не смогли. Как только его ни «кололи» – молчит, гад, будто язык отрезали. И вот за день до суда получил он свидание с женой, и отдаёт ей какую-то книгу: мол, возьми, я её уже прочитал. Надзиратель книгу осмотрел. В переплёте, вроде, ничего не запрятано. Хотел уже было её пропустить, но тут вдруг увидел, что на одной из страниц подчёркнут номер, а значившиеся в тексте буквы и цифры обведены кружочками. И почудилось ему, что это неспроста. Он позвал следователя. А следователь был толковый. Иваном Михайловичем звали, царствие ему небесное. Уж больно, говорит, эти знаки напоминают шифр камеры хранения. А ну-ка, съездим-ка на вокзал. Приехали мы, значит, на вокзал, нашли ячейку, которая помеченному номеру страницы соответствовала, ввели в качестве шифра выделенные в тексте символы, и – вуаля! В ячейке – чемодан, а в чемодане – награбленное. Так может и здесь та же петрушка?