Олег Фомин - Убийца

Борис даже забыл о сыре, подкрался к краю алтаря, с металлического берега наблюдает за детенышем.

Тот взвыл. Тихо, робко…

Поднял морду к потолку, и плиты вздрогнули, зарыдали песком от жалобного призыва: мама, ты где?

Я запаниковал, но хлопнула вспышка, рядом с детенышем возник Борис, бронтеренок забавно шарахнулся в сторону, вой оборвался, и я с облегчением выдохнул.

Испуг в детеныше быстро уступает интересу, Борис тоже глядит на маленькую лиловую бронтеру с любопытством…

Пластинчатый котенок, прильнув к полу и сжавшись, крадется вокруг смыша, хвостик гибко танцует, иногда смыша дразнит рычание, но тот сидит на месте спокойно, усики шевелятся, мордочка следит за перемещением блестящей фигурки.

Детеныш резко ускорил крадущийся шаг, повернуться за ним достаточно быстро смыш не успел, комочек брони метнулся в коварную атаку со спины.

Пых!

Пролетел сквозь солнце вспышки, лоб стукнулся о подножие гробницы, юный охотник плюхнулся на задницу, растопырив задние лапы. Голова помоталась, хищничек заворчал, оглядывается влево-вправо в поисках хитрой добычи.

Смыш смотрит на бронтеренка сверху, с края гробницы, все так же любопытно.

Я отсмеялся.

– Выручил, Боря. А то как взвоет жалобно, все из рук валится…

«Веселая игрушка».

– Поиграй с ним, милый. Он весь твой.

«Играть весело!»

– Только не забудь про сыр. Можно, кстати, кусочек?

«Ешь, друг».

– Спасибо, малыш.

Во рту сыр тает мгновенно, носоглотку заполнил насыщенный аромат, рецепторы на языке и щеках цветут от счастья.

– «Анюта» прелесть!

Я поднял руки, поиграл когтями перчатки на одной и пальцами на другой. Салат готов. Как поживает главное блюдо?

Снимаю с огня вертел.

Мясо пропеклось, грибы тоже, все пропиталось маринадом, аромат райский, слюной можно захлебнуться, но героически держусь.

Бронтеренок отвлекся от смыша на порхающего мотылька, увлекся погоней, то и дело высоко подпрыгивает, а смыш вернулся на алтарь, принялся за остатки сыра с куда большим аппетитом. Как его понимаю, глядя на шашлык!

Опять выстрелы, я резко обернулся к заложенному мной тайному входу. Стреляли там, прямо за стеной…

– Стефан, мать твою! – прорычал будто бы орк. – Нихт шисен! Патроны береги!

– Твари много! – голос офисной крысы. – Нас убивать!

– Не очкуй… Ком цу мир.

– Я не носить очки…

– Вперед!

Я беззвучно выругался, снимаю перчатку…

Подхватил прислоненные к алтарю дробовик и плазму, бегом к тайному входу. Метрах в пяти он него плавно замедляюсь. На колено. Дробовик на пол, плазма в обе ладони, большой палец на рычажке предохранителя.

– Олег, тут что-то есть.

– Что?

– Стена рыхлый. Ее кто-то разбирать…

На плечо телепортировался Борис. В передних лапках остатки сыра, смотрит на секретный вход, но сыр продолжает уменьшаться от надкусов.

Самообладание Бориса осадило мою панику, но сердце бьет в ребра часто, на лбу испарина.

– Мы мочь здесь укрыться.

– Времени нет!

– Разобрать стена!

– Стефан, они близко, валим!

– Мы не сбежать!!!

– Да шевели ты зад… Ох, ты ж мать!

Под грохот лап и хор звериного рева грянула автоматная очередь, яростный вопль стрелка, очередь заглохла, за ней пара одиночных выстрелов. Отчаянный мат удаляется вправо.

Зато слева растет стадный топот, некрополь начал трястись, с каменной пробки входа осыпаются камушки, плиты выпячиваются, кладка рискует обрушиться и разоблачить убежище.

Что за монстры? Судя по реву, волкоршуны, но топот грузный, будто стадо слонов…

Грохот постепенно стихает, удаляться туда же, где исчезли голоса людей. Кладка выдержала, хоть и перекосило ее страшно. Я уронил голову на грудь, со лба сорвались капли. Палец с предохранителя убрался.

– Кажись, пронесло…

Я покосился на Бориса, улыбнулся его невозмутимости, тот как раз доел сыр, облизывает лапки, умывается.

Сзади звякнуло.

Я резко обернулся в широкой боевой стойке, штык плазмы вперед. Но секундами позже выпрямляюсь, беззлобный плевок под ноги. Усмешка.

Детеныш забрался на алтарь, его привлек кусок сырого мяса, тому не нашлось места на вертеле, и детеныш, пока грыз, опрокинул металлический бокал с квасом.

Я поднял с пола дробовик, усталые шаги к алтарю.

Этого непоседу надо согнать, только так, чтобы не перевернул остальное.

– Борис, напусти на него сонливость, – попросил я смыша.

Но тут…

Я замер.

Алтарь… начал светиться! Аура синевато-белого света окружила его по контурам. Так же засиял и склеп. Крыша, колонны, дверь, стены, письмена на стальных поверхностях…