Олег Фомин - Убийца

Но пока это котенок, глаза не прорезались, зрелища ждать не стоит.

Я вздохнул.

– Ну и что с тобой, красавцем, делать?

Протянул детенышу руки, тот, как и ожидалось, свернулся в пластинчатое ядро. Можно хоть пушку заряжать, пробьет стену как бумагу.

Я поднял твердый мячик, кидаю из руки в руку. Мышцы устают, откормила мамка нехило.

Хм… А почему бы и нет?

Я отвел борт плаща, пальцы дернули сбоку от пояса шнурок, и торба раскрыла горло. Никогда не прятал в нее живых, но Борис, мой учитель, складывал, например, плитожуков. Время внутри, если верить теории, замедляется, малыш не успеет даже проголодаться.

Края торбы я обернул вокруг мячика, тот упал – и его уже нет, черный бархатистый желудок опять прохудился. Фокусники в чудо-шляпах нервно курят на пару с кроликами.

– Пора и нам в норку.

Шнурок вжикнул, превращаясь в узел.

Борис на плече пискнул тревожно. Задние лапки приподняли тельце, мордочка вздернута к потолку.

Я встал с колена, тело наливается пружинистой готовностью, дробовик уже в руках, смотрю в потолок.

– В чем дело, малыш?

В голову, как очередь горячих пуль, приходит серия мысленных образов от смыша.

Сердце забило в набат.

Волкоршуны!

Я прыгнул от бронтеры вперед, вдоль зала, перекат, вскочил. Сверху грохнуло, три удара почти сразу, как один, и рядом с тушей, где я стоял только что, врезалась бурая ракета, пол треснул, выгнулся чашей, ракета расправилась в силуэт грифона без крыльев и глаз.

Волкоршун «смотрит» точно в меня. Когти вгрызаются в плиты, мускулы вздуты, заряжены для броска. Над волкоршуном в потолке дыра, с ее губ льется каменная слюна, звероптица в тумане пыли.

Позади меня еще двое клювастых, над ними такие же страшные нимбы свежих брешей.

Трое. Я в треугольнике.

Зал, что этажом выше, высокий, волкоршуны смогли уйти в пике, разогнаться для тарана. Пике у них иногда пробивает несколько этажей, слепые грифоны ухитряются как-то «видеть» сквозь пласты камня, приземляться точно на жертв.

Чувства обострились, плащ стал второй кожей, вижу спиной, ловлю малейшую вибрацию. Смыш связан с мозгом, служит антенной, и я ощущаю туннель, словно он – часть меня, когти волкоршунов скребут словно не по каменным брикетам, а по мне…

Волкоршун рядом с трупом бронтеры соблазнился халявным мясом, клюв от меня отвернулся, вгрызся в разорванную дробью плоть, эхо склизких звуков.

Двое зарычали на халтурщика со смесью гнева и зависти, но их внимание вернулось ко мне. Напряглись, но прыгнуть не решаются, каждый ждет, что прыгнет напарник, ибо первый неизбежно получит порцию горячих металлических горошин.

Не дождавшись, прыгнули оба. Я рванулся навстречу, колени проскользнули по полу, я выгнулся назад, надо мной сшиблись клювы, ружье выпустило фейерверк дробинок.

Дуэтом взвыло.

Я вскочил в развороте, волкоршуны тоже, у каждого на боку кровавые росчерки, на плитах красные кляксы. Забрызгало и меня. Парочка приготовилась кинуться вновь, но теперь их ничто не отделяет от собрата, который наедается мясом бронтеры.

Один из раненых обернулся на жрущего…

Победил прагматизм. Роняя капли крови, волкоршун подпрыгнул к месту пиршества, хищники закричали друг на друга, начался угрожающий танец вокруг мясной горки.

Я снял со спины «Вампира», так назвал мою плазменную пушку лорд комароя. Щелчок предохранителя, реактор набирает мощность, гудит, красные цифры на счетчике зарядов бегут по возрастанию.

Второй раненый зарычал на занятых дележкой членов стаи, призывает вернуться к охоте, но те глухи.

Его внимание вернулось ко мне, рык перешел в клекот. Ранен серьезнее, чем собрат, но, видимо, это и дало выброс гормона ярости, она пересиливает жажду добычи.

Вот-вот прыгнет, а пушка в моих ладонях еще не готова, нужны секунды!

Вспышка слева, Борис с плеча исчез, возник на спине у нацелившегося на меня зверя, тот сразу почувствовал, извернулся так быстро, что исчез из-под смыша, и тот стал будто подвешенным в воздухе, на его месте щелкнул капкан клюва, я вздрогнул, но клюву достались клочки света от еще одной вспышки, Борис вновь отяжелил мое плечо.

Волкоршун развернулся ко мне, но я выстрелил в потолок.

Полет красной кометы, взрыв, и потолок рассыпается каменным дождем, разливаются тонны пыли. Сцену, где волкоршуны рвут крючьями когтей мертвую плоть, закрывает, как занавесом в театре.

Я отступил, не попасть под каменный язык обломков. Ствол плазмы опускается…