Владимир Лошаченко - Русский хан

– Надо же, впервые слышу, – встрепенулся Карчи.

– Да, не все тебе ведомо, господин всезнайка, – усмехнулся я. – Спецназовцы не стали выносить сор из избы, сделали по-тихому. Семен, ты меня извини, с расстрелом я погорячился, а во всем остальном, сам понимаешь. Через полгода мытарей переведу в канцелярию, а ты сделай нужные выводы.

– Владимир, вины с себя не снимаю, такого безобразия больше не допущу, ты уж прости меня.

– Ладно, Семен, забыли. Давайте по последней и на боковую.

Ночью прошел мелкий дождь, прибив вездесущую пыль. Войска после завтрака колоннами выступили в поход. Тигры трусили рядом с каретой, разминаясь после сна. Пассажиры отчаянно зевали, прикрывая рот ладонью. Из-за не застегнутой до конца рубахи я, к своему изумлению, увидел на шее шамана золотой крестик. Обратился к нему, насколько можно вежливей:

– Карчи, извини, но некрещеный человек не должен носить православный крест.

Реакция наступила несколько неожиданная, Карчи покраснел, а Сеня покатился со смеху.

– Достопочтенный Карчи, поведай нам о сем казусе. Ты веру сменил, что ли?

– Хан, он ведь жениться собрался, – захихикал Семен.

– Отставить веселье. Колись, Карчи, как на духу.

– Да, женюсь, но это мое лично дело, – шаман с вызовом глянул на Семена. – Очень красивая и достойная девушка.

– Ага, спортсменка, комсомолка, – съехидничал Сеня.

Я никак не мог въехать в тему. Видя мое недоумение, Карчи пояснил:

– Она русская.

Все встало на свое места.

– Условие поставила: замуж за меня пойдет, если я крещусь в церкви, – со вздохом пояснил шаман.

– А твои боги не будут возражать?

– Думаю, уживутся. Люблю я ее, вот и весь сказ.

– Не забудь нас с ханом на свадьбу пригласить, тебе пора жениться, мы-то с Владимиром давно по уши в этом самом.

Я понимал Карчи, найти свою истинную половинку – большое счастье. Ему всего сорок, вдовец, жена умерла лет пятнадцать назад, детей у них не было. Потому рад за него, и детишек, дай Бог, нарожают, какая семья без них.

Солнце припекало, ехать в карете становилось жарковато – пересели на лошадей. Колонны растянулись не на один километр, шли доброй рысью – к переправе надобно было успеть с запасом времени и подготовить неприятные сюрпризы монголам. На следующий день довелось на дороге встретить необычных путешественников. На обочине стояли двое ребятишек лет девяти-десяти. Как два испуганных воробышка, детишки жались друг к другу, глядя на скачущих мимо всадников. Одеты в какие-то драные одежки, на ногах разбитые опорки. Оба худющие, со следами сажи на лице. Мальчонка выглядел постарше девочки, потом выяснилось – брат и сестра.

– Стоять! – гаркнул я и дернул кожаную петлю с ремешком, протянутым сквозь стенку кареты к вознице. Подойдя к ребятне и присев на корточки, спросил:

– Вы чьи будете и далеко держите путь?

Видя испуг в их глазах, добавил:

– Не бойтесь, вас никто не обидит, это говорю вам я, хан Булгарский Владимир.

Немного осмелев, мальчонка спросил:

– А ты не врешь, дяденька? Охрана в седлах покатилась со смеху.

– Не вру, я самый настоящий хан.

– А скажи, как хана Владимира прозывают? – Мальчишка с подозрением поглядел на меня. Я, признаться, опешил от такого вопроса.

– Светлым ханом его кличут, – вступил в разговор Семен.

Лица у ребят посветлели, первый испуг прошел. Малец степенно протянул мне ладошку, предварительно вытерев о полу драной кацавейки.

– Иван, сын Арефия. Я пожал ему руку.

– Владимир, сын Михайлы. А с тобой кто?

– Сестра моя младшая Аленка. Телохранители, наблюдавшие сцену знакомства, откровенно ржали.

– А ну, цыть, прекратить смешки, я тут с серьезным человеком разговариваю.

Смех унялся, но у всех улыбка до ушей.

– А идем мы к тебе, князь-батюшка, под твою защиту. В миру говорят, у тебя люди живут хорошо и справедливый ты. Сами мы из под Нижнего Новгорода, с деревни Благовещенки, только нет теперь нашей деревни, всю половцы сожгли. Родители в погребе прятались, так с избой и сгорели. Мы с Аленкой за хворостом ходили – пересидели в кустах, вот степняки нас и не заметили. Говорили, половецкий мурза Алий-бей разорил всю округу, людей побил и многих в полон увел, – поведал Иван, понурясь.

– Давно в дороге?

– Третий месяц добираемся, дяденька.

– Так, все разговоры потом. Объявляю стоянку. Развернуть походный шатер.

Минут через двадцать наша компания сидела за столом – обедали. Детишки быстро стучали ложками, кушая теплую стерляжью уху. Карчи все подкладывал им лакомые кусочки.