Александр Голодный - Право на бессмертие. Ядерный скальпель

Мы опять вместе: я, желающий уйти туда, к золотым искрам и теплому дыханию Всевышнего, из этой бесконечной пустыни ледяной боли, и тот, второй, не отпускающий, что-то желающий объяснить, помочь, утешить.

Не могу понять. Слова (мысли?) словно принадлежат нам обоим, будто одна память на двоих…

Наконец, после вечности безуспешных попыток, разбираю вопрос:

– …Бог или демон?

Нет, брат:

– Я – человек.

Что-то изменилось… Да, писк стал другим. Открываю глаза. Белая палата, приглушенное освещение, на стуле рядом с кроватью… Лариса. Глаза закрыты, дремлет. Хочу дотронуться до руки… и не могу пошевелиться. А что мешает дышать? Прозрачные трубки выходят из ноздрей и скрываются в недрах размеренно пикающей медицинской аппаратуры. М-да, нехило мне прилетело.

Почувствовав взгляд, женщина открывает глаза, наши взоры встречаются… Дрожит пухлая нижняя губка, по щеке сползает слеза. Улыбаясь сквозь слезы, Лара гладит безвольную кисть. Я вернулся.

Как выяснилось днем – не один. Открыв в очередной раз глаза, обнаруживаю Ахмета с забинтованной головой. Пытаюсь спросить, он понимает:

– Молчи, Искандер! Тебе рано еще… Жив наш Кемаль. В соседней палате, в корсете растянут. Позвоночник поврежден… Но врачи обещают – бегать будет, все починят. Ты сам выздоравливай, брат.

Наши тогда все-таки успели. Эскадренный миноносец, снесший ракетой вертолет, встал на пути «Шеффилда». Выдержал и удар «Гарпуна», а вот два ответных «Шторма» привели зарвавшегося лимонника к состоянию пускающего пузыри и вопящего «SOS» разбитого корыта. Своевременно оповестил желающих еще пострелять командир флагмана, четко и в понятных выражениях объяснивший, чем он сейчас уе…ет и кто будет посмертно виноват в применении ядерной боевой части. Герои резко повывелись. Тем временем, набирая воду и теряя ход, наш кораблик ткнулся носом в подошедшее госпитальное судно. Бывают чудеса. Чудо и то, что тяжело контуженный пулей командир сумел вытащить из машинного отделения Кемаля и перевязать меня.

Через три месяца, опираясь на трость, в компании Лары и Ахмета прогуливаюсь по Красной площади. Кемаль тоже пошел на поправку, но ему еще предстоит очередная операция по извлечению спиц. Прошел трудный визит заплаканной жены (правду ей, естественно, Илья Юрьевич не открыл) и не менее трудный разговор с Ларисой. Ее женская логика – это что-то:

– Будешь теперь, как все нормальные мужики, с любовницей!

Сказала, как отрезала. М-да. Молодой, красивой и в Москве. В общем, попал.

Улыбаясь, командир вытащил из внутреннего кармана куртки газету:

– Искандер, ты это оценишь.

На цветной фотографии – известная всему миру башня с часами. Устояла, но от световой вспышки циферблат и стрелки потекли, а потом застыли, навсегда запечатлев новое, ядерное террористическое время.

– Да, Биг-Бен жалко.

– Что?

– Биг-Бен, говорю, жалко, Лара. Очень красивая башня была.

– Лонг-Том, Саша. Это, на фотографии, Лонг-Том.

Ледяная игла кольнула в позвоночник. Чувствуя расползающийся холод, вздыхаю, стараясь успокоить чувства, поднимаю глаза. В ярких лучах солнца на кремлевских башнях сияют…

Нет, это еще ничего не значит. Может быть, пока я валялся в госпитале…

– Лара, когда заменили звезды на орлов?

– Не помнишь? В девяносто третьем. Столько денег на них ушло… Саша?..

В голове словно расходится плотный занавес, открывая родную память и отделяя память того, в чьем теле я сейчас нахожусь.

– Это не мой мир.

– Что?!

– В моем мире на кремлевских башнях звезды, часы называются Биг-Бен, а новая штаб-квартира ГРУ расположена на Хорошевском шоссе.

– Искандер?!

– Саша?!

Расползающийся, вызывающий онемение холод захватил все тело. Кренюсь, чуть не падая, роняю трость, Ахмет и Лара успевают поддержать. Язык уже отказывает, но договариваю:

– А еще мою жену там зовут Лариса…

Мягкая теплая ладонь подхватывает и увлекает в безвременье, к волшебному танцу золотых искр. Какой-то миг вижу три удаляющиеся фигурки, потрясение и изумление на лице того, в чьем теле жил несколько месяцев, – двойника из невероятно похожего, но чужого мира…