Игорь Чужин - Уйти, чтобы не вернуться

Такая постановка вопроса озадачила Еремея, так как он собирался передать мне под оружейную мастерскую спорную усадьбу неподалеку от Павлова монастыря. Эта усадьба стояла на спорном участке, из-за которого у покойного отца Еремея и вышел конфликт с церковной властью, именно из-за нее он рассорился с архиепископом Ионой. Другого подходящего участка на Славенском конце не было, а покупать недвижимость в других районах Новгорода было опасно. Прикинув и так и этак, мы не нашли выхода из создавшейся ситуации и решили обговорить эту тему непосредственно с архиепископом на завтрашнем приеме.

Обсуждение спорных вопросов затянулось почти до полуночи, пока мы с Еремеем не поняли, что утро вечера мудренее. Закончив прения, я простился с хозяином дома, и две девицы, которые ночевали со мной до плавания в Любек, проводили меня в гостевые покои.

На этот раз Александр Томилин был трезв как стеклышко, находился в полном сознании и не посрамил честь новоявленного псковского боярина и бывшего десантника. Этому обстоятельству способствовало длительное воздержание во время морского похода в Любек, к тому же ничто человеческое мне не чуждо. Дамы, видимо, по достоинству оценили мое рвение и ни в чем себе не отказывали. Я благоразумно не стал изображать из себя великого знатока Камасутры, а потому выполнял свои мужские обязанности более или менее традиционными способами, правда, с некоторыми вариациями на вольную тему.

Проснулся я утром самостоятельно, после чего мои ночные феи с игривым смехом вымыли меня в бадье с теплой водой, и я отправился завтракать. Вскоре ко мне присоединился Еремей, и мы, плотно перекусив, отправились в детинец [39]на прием к архиепископу.

Ходить пешком родовитым новгородским господам невместно, поэтому мы уселись в крытый богато украшенный возок и поехали к мосту через Волхов на Софийскую сторону. Трясло в этом рыдване нещадно, и непродолжительное путешествие буквально вытрясло из меня всю душу, однако отбитый зад подал голове весьма плодотворную идею очередного доходного бизнеса. Колеса мы уже производили, фанера тоже не являлась проблемой, оставалось только отковать рессоры, и за возками на рессорном ходу выстроится длинная очередь богатых заказчиков!

Сердцем Новгорода является детинец, за могучими стенами которого расположены собор Святой Софии, резиденция архиепископа и знаменитая Вечевая площадь. Никаких препятствий по дороге нам не встретилось, поэтому мы вскоре прибыли на место. Я ожидал, что местные шестерки будут нас с Еремеем долго мурыжить в приемной архиепископа, чтобы доказать визитерам свою значимость, однако Еремей свернул по дороге в непримечательную дверь, и через несколько минут мы оказались в прихожей личных покоев новгородского владыки.

Здесь дежурил здоровенный монах – видимо, телохранитель, – который узнал Ушкуйника и сразу провел нас в кабинет архиепископа. В прошлой жизни я насмотрелся на измученную постами церковную братию, которые были через одного сам себя шире, а потому не ожидал увидеть перед собой худощавого пожилого мужчину в монашеской одежде. В кабинете архиепископа было на удивление светло, так как оба окна оказались застеклены дорогущим по тем временам немецким оконным стеклом, и мне удалось хорошо рассмотреть Иону.

Владыка выглядел так, будто только что сошел с иконы, настолько его образ был смиренен и благообразен. Такому священнику даже отъявленный и скрытный грешник выложит на исповеди самую сокровенную тайну, ожидая поддержки и утешения. Однако если исповедуемый христианин раскаивается неискренне, то отпущения грехов ему не видать. Глаза Ионы смотрели словно сквозь меня, и по спине невольно пополз холодок, однако образ архиепископа меня не пугал, просто я прекрасно осознавал свою моральную ущербность, находясь рядом с этим человеком, и мне стало стыдно за свои мысли.

– Это ты, раб божий, назвался Алексашкой Томилиным? – вывел меня из ступора голос архиепископа.

– Я, преосвященнейший владыко, – ответил я без запинки, вспомнив наставления Еремея перед визитом.

– А ведь и вправду похож ты на отца своего Данилу Савватеевича, особливо когда он в твоих летах был. Прямо одно лицо, и щуришься по-отцовски! Да, похоже, и в матушку гонором и статью вышел, тоже, поди, шея в поклонах не гнется? Ох и гордецы вы, Томилины, записные, вижу, бродит в тебе кровь Олегова, а надо бы жить со смирением!

Услышав в словах Ионы укоризну, я едва не бухнулся на колени, но владыка жестом меня остановил и произнес: