Михаил Бураков - В окопах времени (сборник)

«И ведь так убедительно врет, – подумал Сеня, – если бы не видел сцену расстрела – поверил бы, что Раю, в случае чего, в худшем случае в гетто отправят. А теперь – нееет, буду молчать, как красный партизан!»

Подождав минуты три и не дождавшись никакой выраженной реакции стоящего перед ним подобия строя, немец собрался было пройтись вдоль напуганных людей и самолично «назначить евреями», но ему было уже просто лень. Да и проголодался изрядно, а на офицерской кухне заманчиво доспевала на вертеле над углями тушка реквизированного накануне поросенка. Запах, казалось, долетал и сюда, что явно было плодом воображения. Поскольку никакой запах против ветра не летает.

Унтерштурмфюрер уже повернулся спиной к пленным, махнув предварительно подчиненным в сторону риги, когда сзади раздался голос:

– Господин офицер!

Голос прозвучал по-немецки, причем с довольно незначительным акцентом. Эсэсовец полуобернулся, приподнятой бровью изобразив намек на легкую заинтересованность. Молодой парень, достаточно высокого роста, протолкался к выходу из строя, продолжая на довольно беглом немецком:

– Извините, вы не могли бы уделить минутку для разговора?

Минутку уделять не хотелось, ну а вдруг как скажет что-то интересное? Взгляд зацепился за штаны с множеством карманов, чем-то одновременно похожие и на рабочую одежду, и на военную форму. Может, это русский диверсант, который решил сдаться в плен? Или технарь, который знает что-то действительно интересное?

– Говори. Но если ты зря потратишь мое время…

– Я недолго. Господин офицер, во-первых, хотел бы заверить вас в моем искреннем уважении к немецкому порядку и в полной готовности к взаимовыгодному сотрудничеству. А во-вторых, хотелось бы узнать, какая судьба ждет нас, а точнее – меня, в ближайшем будущем?

«Похоже, пустышка. Обычная интеллигентская тряпка, подвид «студент восторженный». Но, может, хоть какая-то польза от него будет?» – подумал командир взвода эсэсовцев.

– В чем ты видишь возможность сотрудничества? Желаешь вступить в полицию, дабы с оружием в руках помочь доблестному вермахту? Имеешь важные сведения военного характера? Просто, на худой конец, знаешь о скрывающихся рядом русских солдатах, комиссарах или евреях? Ну?! От той пользы, что ты сможешь принести Великой Германии здесь и сейчас, зависит твоя судьба завтра.

– Господин офицер, я не могу служить в армии! У меня… эээ… – Сеня не мог вспомнить, как по-немецки сказать «плоскостопие», и растерялся еще больше, чем от предложения послужить. – У меня болезнь ног. Но я мог бы работать по специальности, принося пользу…

– Заткнись, придурок! – с прорезавшимся раздражением, но еще почти беззлобно бросил немец. – Все будут приносить пользу Великой Германии, трудясь на своем месте! Шульц!

– Я, господин унтерштурмфюрер! – вытянулся рядом ротный обершарфюрер.

– Возьмите пару бойцов и объясните этому обнаглевшему русскому, что отвлекать внимание немецкого офицера можно только в том случае, если имеешь сказать что-то действительно важное. Постарайтесь все же не калечить – русский, владеющий немецким языком, все же может быть достаточно полезен. Если, конечно, выдрессировать его как следует. Так что челюсть ему не сломайте да и с зубами поаккуратнее – не люблю шепелявых докладов!

Солдатам тоже было жарко, тоже было лень двигаться. И у них тоже, как и у командира, были трофеи, требующие внимания. Поэтому минут пять, пока офицер маячил в зоне видимости, они обрабатывали Сеню достаточно активно. Затем еще минуты три скорее имитировали активность, на случай, если командир вдруг вернется. После чего, закинув парня в ригу ко всем остальным, пошли по своим делам.

Для Сени случившееся было еще одним шоком. Даже не одним, а, как в рекламе шампуня, «два в одном». Во-первых, отношение «носителя высокой европейской культуры» к местным жителям, независимо от их гражданской позиции. Оно уж очень сильно отличалось от представления, сложившегося у Сени за последние пару лет под влиянием общения с обитателями форума «Леонбург». И было неприятно близко к тому, что рисовала официальная история. Во-вторых, сам факт физического насилия по отношению к нему, любимому. Да, случалось получить по шее в подворотне, пару раз неплохо «пощупали печень». Да, в детстве перепадало отцовским ремнем. Но чтобы три мордоворота целенаправленно били ногами! Ногами в тяжелых солдатских сапогах – это был совершенно новый и очень неприятный опыт. Сене казалось, что избиение продолжалось не меньше часа. Все это время он, помимо прочего, боялся того, что сработает зажигалка. Ни вытащить, ни выключить ее он бы не смог… Потом кто-то из эсэсовцев попал по старой шишке, и картинка окружающего мира поплыла. Стало даже вроде как легче.