Иван Апраксин - Гибель богов

– История еще не повернулась, – говорил я себе в ту минуту. – Моя родина станет еще покруче Византийской империи. И поворот этот должен совершить я. Точнее, я избран для того, чтобы совершить его.

– Вот дом нашего епископа, – сказал архонт, шаркавший ногами, обутыми в сандалии, рядом со мной. – Дом небольшой, но ты сам захотел остановиться здесь, великий князь. В моем доме тебе было бы удобнее.

Дом Анастата и вправду оказался невелик. Хотя зачем большой дом одинокому человеку? Он находился прямо на главной площади, напротив кафедрального собора. Перед входом имелся портик с двумя дорическими колоннами, но в целом постройка и впрямь оказалась скромной.

– Располагайтесь лагерем здесь, – указал я Фрюлингу на площадь. – Тут много места для шатров.

Жителям это будет неудобно, но ничего – придется потерпеть.

Анастат вышел встречать нас у порога своего дома. Он стоял с непроницаемым лицом, опираясь на епископский посох.

– Веди меня, – громко сказал я. – Покажи мне свой дом, старый жрец! – И, наклонившись к уху старика, тихонько спросил: – Николай Константинович, с Любавой все в порядке? Она в доме?

– Анна ждет вас, – с достоинством ответил епископ Анастат. – Я предупредил, что она может понадобиться.

О, боже, зачем он это сделал? Глупый старик! Ведь Любава может страшно испугаться! Она ведь думает, что в город вошел тот князь Владимир, которого она знала!

– Скорее, – попросил я, беря Анастата под локоть. – Пойдемте в дом и позовите ее.

Мы прошли несколько небольших комнат и оказались во внутреннем дворике с бассейном посередине. Мраморный бассейн не был предназначен для купания, но зато в нем среди красивых темно-зеленых водорослей сонно плавали золотые рыбки с медно-красными хвостами.

– Садитесь, – указал мне епископ на каменную скамью. – Сейчас я позову Анну.

– Выйди, – велел я Алексею, сопровождавшему меня до самого дворика. – Пойди посиди в соседней комнате. Со мной тут ничего страшного не случится.

Оруженосец посмотрел на меня с тревогой, но я решил успокоить его.

– Пойди, пойди, – сказал я. – Мне предстоит любовное свидание. В таких делах свидетели только мешают.

Здесь, во внутреннем дворике епископского дома, царило удивительное спокойствие. Шум с улицы, где мои воины разбивали лагерь, почти не доносился. Кругом была тишина, только изредка слышался легкий всплеск воды в бассейне – это всплывшая на поверхность золотая рыбка ударяла хвостом.

Было прохладно. Когда мы двигались по улицам, раскалившиеся за день на солнце камни еще отдавали тепло. Но здесь в течение дня был полумрак, и летняя жара не достигала дворика.

Я вдруг ощутил блаженство, подумав о том, что едва ли не впервые за последний год оказался в одиночестве. Даже в княжеском тереме, поднявшись к себе на второй этаж, я не чувствовал себя в таком покое. Со двора и с первого этажа слышалось множество голосов, крики, кудахтанье кур и мычание коров. И любой человек мог войти ко мне – таковы были старинные правила. Князю принадлежали все в доме, но и он принадлежал всем – первый среди равных. А понятия частной жизни и права на уединение попросту не существовало.

Здесь же я впервые ощутил себя в полном покое. Прислонившись спиной к каменной стене, я ждал.

Послышались легкие шаги, шорох одежды…

Я увидел Любаву. Сначала я подумал, что она сильно изменилась. На ней было длинное черное платье, на голове – черный платок, повязанный так, что открытым оставалось только лицо ниже лба.

И все же я узнал ее: это была Любава – та женщина, к которой я стремился все это время. Та, о которой я мечтал, чей образ постоянно преследовал меня. Та, которую я не мог забыть ни на час.

Ради нее я привел сюда целую рать, собранную со всех концов Киевского княжества. Мы плыли по рекам, мы плыли по морю – мы преодолели огромное расстояние. Затем бои, осада крепости, ее падение и сдача.

Для истории это был поход князя Владимира на Корсунь. Для меня это был поиск любви…

Легкими шагами Любава приблизилась ко мне и остановилась напротив. Не в силах больше сдерживать себя, я встал. Наши глаза встретились, и я уловил во взгляде Сероглазки какое-то странное выражение. Значения его я не понял, но страха в нем не было. Неужели Любава не испугалась князя Владимира? Ей ли не знать этого кровавого маньяка?

– Ты знаешь, кто я? – спросил я, и мой голос дрогнул.

– Конечно, знаю, – тихо ответила Любава, продолжая спокойно глядеть мне в глаза.