Алексей Махров - Спасибо деду за Победу! Это и моя война

– Так, мы отвлеклись, Хуршед! Я считаю, что нам нужно продолжить выполнение задания самостоятельно! Мы хоть и не очень далеко продвинулись – все равно находимся ближе к конечной точке маршрута, чем наши товарищи. Вот, кстати, мы тут всего-ничего в тепле и уюте посидели, а мне уже гораздо лучше! В глазах двоиться перестало, да и руки не так трясутся. Думаю, что небольшой отдых пойдет на пользу – тронемся в путь через полчасика, лады?

– Да, я тоже себя гораздо лучше чувствую! – откликнулся Хуршед. – Ладно, отдохнем еще полчаса и поковыляем дальше. Может… немцу медпомощь окажем? А то ведь не доведем!

– Ничего, перетопчется! У него закрытые переломы рук и глубокая царапина на плече. С такими ранами не умирают. Да и, по-хорошему, ему ведь надо кости вправлять да на перевязь вешать, чтобы зафиксировать. А с такими приспособами ему гораздо легче будет убежать, чем сейчас, когда они у него болтаются и при каждом шаге боль вызывают.

– А если заражение начнется? – с сомнением спросил Альбиков.

– И что? Ампутируем на хер! В качестве «языка» он нам и безрукий сгодится!

– Ну да… ты в общем прав! – нехотя согласился сержант.

– Согласно Женевской конвенции, вы обязаны оказать мне медицинскую помощь! – влез в разговор гауптман.

– Вот, блядь, еще один знаток конвенций! – усмехнулся я. – Как только их, собак вонючих, припечет, так они сразу конвенцию вспоминают! В конвенции, между прочим, не сказано, как мы тебя лечить должны! Может, как раз ампутация и является лучшим терапевтическим средством. Как гильотина от головной боли! Еще раз вякнешь без спроса – я тебе точно чего-нибудь отчекрыжу! Понял?

– Да! – немец энергично кивнул.

– Вот и славно! Будешь понятливым – доживешь до победы. До нашей победы!

Я осторожно, чтобы не потревожить больную голову, поднялся и аккуратно сделал несколько шагов.

– Ну как? – заботливо спросил Альбиков.

– Вполне терпимо! – продолжая тестировать состояние организма, ответил я. – В глазах не двоится – самое главное. А то стрелять трудно, когда все цели в двух экземплярах. Причем неясно – какая настоящая. А это двойной расход боеприпасов!

– Ну, раз шутить начал – значит, полегчало! – с облегчением рассмеялся сержант. – Я, к сожалению, такой быстрой поправкой похвастать не могу.

– Так посиди пока. А я тут метнусь, дорогу проверю…

– Хорошо. Сходи, только осторожней! Не нарывайся!

Прохожу немного вперед. Лесок снова оказывается небольшим – метров триста в поперечнике. С опушки видно, что дорогу, идущую с востока на запад, пересекает дорога, ведущая с севера на юг. Кажется, что это место я уже видел. У меня вообще хорошая зрительная память – прекрасно помню местность, в которой побывал хоть раз, лица хорошо запоминаю… Вот и сейчас – сдается мне, что это тот самый перекресток, на котором мы с Барским два дня назад танковую колонну видели. Значит, дорога с севера на юг проходит через железнодорожный переезд. Та самая, по которой мы на мотоциклах катались!

Назад возвращаюсь быстрым шагом, почти бегом.

– Сержант! Мы, оказывается, совсем рядом с перекрестком. Еще бы минут пять – и разминулись с конвоем! Переезд отсюда в семи километрах. А возле него мы с Мишкой позавчера два трофейных мотоцикла спрятали! Так что… дальше поедем с комфортом!

– Ага, а охрана переезда тебя беспрепятственно пропустит! – усмехнулся Альбиков. – Доброго пути пожелают и ручкой вдогонку помашут!

Я вспомнил предложение Барского: «Подползем и гранатами закидаем». Похоже, что так и придется делать. Иначе в разумные сроки никак не уложиться – пешком мы слишком долго добираться будем. Ладно, нам бы дойти, а уж там разберемся – подползать или подъезжать…

Помогаю сержанту встать, пинками поднимаю немца. До вожделенного транспорта нам еще долго топать.

Удивительно, но в этот раз обошлось без приключений. Понятно, что наша инвалидная команда сумела преодолеть несчастные семь километров до спрятанных мотоциклов только часа за три, когда солнце начало ощутимо склоняться к закату. По пути гауптман почти непрерывно скрипел зубами от боли – стонать при недочеловеках, показывая свою слабость, считал неуместным. Мне на его телесные и душевные страдания было наплевать, поэтому я постоянно стимулировал фашиста пинками по жопе, стараясь попасть по копчику.

Мотоциклы оказались именно в том месте, где мы их и оставили. Никто нашу нычку не обнаружил. И завелись они сразу, без капризов.