Сергей Зверев - Другие

– Я хочу выпить, – признался Жулин.

– Это бизнес-класс. Закажи нам по порции виски.

– Почему ты решил взять меня с собой?

– Потому что без меня ты пропадешь.

…Не дойдя до выхода из здания аэровокзала нескольких шагов, Мякишев схватился за сердце и опустился на пол. Но ручки кейса не выпустил.

– Гражданин? – склонился над ним сержант милиции.

– У меня в кармане удостоверение… – говоря тихо и отрывисто, чувствуя, как грудь сковывает стальным обручем, проговорил капитан. – Срочно позвоните в ФСБ и сообщите обо мне…

Уже упав на пол, он вынул из кармана наручники и пристегнул кейс к руке.

Еще через двадцать минут на крыльцо больницы быстро взошел начальник УФСБ по городу Москве. За ним, поспевая за энергичным генералом, поднялись пять или шесть полковников.

«Второй этаж, в кардиологии», – подсказал непростым посетителям главврач и сам же взял за труд проводить их до палаты поступившего пациента, офицера ФСБ.

– В сознании? – справился первым делом генерал-лейтенант. Если бы не широкие плечи, натянутый на них узкий халат уже давно снесло бы потоком встречного воздуха.

– Удивительно, но да, – выговаривая в три приема фразу, главврач торопился, но все равно не успевал, чтобы идти рядом. – Вообще-то, ему сейчас нужен…

– Вообще-то, здесь я командую.

– Правда? – искренне изумился доктор и до самой палаты больше не проронил ни слова.

Мякишев лежал в одноместной палате для избранных пациентов и устало моргал. Сердечный приступ грянул неожиданно.

– Хорош, – отметил начальник УФСБ, ураганом врываясь в палату. – Лежи, лежи! Предысторию – потом, когда писать сможешь. Но что бы ты там ни написал, за отвагу – отдельное спасибо. Так что там за чемоданчик такой? Я уже из третьих уст о нем и содержимом слышу, а в толк взять не могу. Что вы там у себя на Кавказе меркуете? Решил не дожидаться коллег из Ростова…

Мякишев стал перегибаться через край кровати, пытаясь зацепить ручку кейса.

– Ты лежи, – приказал генерал, вставая и самолично поднимая чемодан. – Как чувствуешь себя, майор?

– Я капитан.

– Да уж теперь майором будешь. В Москве, в Управлении, о тебе говорят. Полагаю, что и до Звезды Героя недалеко. Как чувствуешь себя?

– Зайцы косят траву…

– Это ничего. Это пройдет. Доктор сказал – здоров, как бык. Так-с… – Уложив кейс на колени, генерал осмотрел замки. – Код знаешь?

– Откуда я могу знать код, товарищ генерал? – попытавшись усесться удобнее, Мякишев пошевелился, почувствовал сильнейшую резь в груди и побледнел.

– Ладно, – генерал передал через плечо кейс одному из полковников, который сразу же занялся им, и пересел на край кровати майора. – Что там?

– Сюрприз… – бескровными губами прошептал Мякишев. – Керий там.

– Керий?

– Он.

– Это что такое?

– Это взрывоопасный химический элемент.

– А он и не заперт был! – раздался насмешливый голос полковника, и кейс снова перекочевал к генералу через его плечо.

– Ну, быть, быть тебе майором, капитан. Переходил уже, друг любезный, переходил… – глаза генерала уставились в чрево кейса. – Это что?

Мякишеву было не дано видеть то, о чем его спрашивают. Откинутая в его сторону створка торчала перед глазами, как люк танка. Но по движениям рук начальника можно было предположить, что он отматывает для прочтения телетайпную ленту.

– Что это такое, капитан Мякишев, я вас спрашиваю?

Пересилив боль, тот перегнулся и увидел в руках генерала нечто, мало напоминающее взрывоопасный химический элемент, который следует изымать с привлечением Федеральной службы безопасности.

– Это туалетная бумага, – услужливо подсказал начальнику один из полковников. – Рулон… начатый…

– Вы объясните мне, Мякишев, что это такое? – с тревогой в голосе спросил генерал, ничуть не сомневающийся в том, что глаза его не обманывают, а потому в подсказках подобного характера он не нуждается.

Сотрудник УФСБ по Северному Кавказу капитан Мякишев некоторое время выглядел так, словно сердечный приступ получил свое продолжение. В глазах его напрочь отсутствовали признаки жизни.

– Сейчас… – прошептал он, кладя руку на сердце и ложась на спину. – Одну минуту, сейчас…

Еще несколько мгновений он был недвижим, а потом расхохотался, как сумасшедший.

«В операционную его! К бениной матери все командиры отсюда!..» – первое, что вспомнит Мякишев, проснувшийся через двенадцать часов от привкуса эфира во рту и с головной болью.