Андрей Посняков - Атаман

– Да уж, – ухмыльнулся Кызым. – Ну что – грушу пооколачиваем?

– Давай.

В дальнем углу двора свисал привязанный к толстому суку платана мешок из набитой кошмой рогожки – «груша», на ней оба бойца и отрабатывали удары. Вокруг – во дворе и в саду – занимались своими делами невольники, пробегали наложницы, служанки, все косили глазом – любопытно было, да хозяин строго-настрого – под угрозой нешуточных плетей – предупредил, чтоб на кулачные тренировки, работе в ущерб, не пялились, толпу любопытную не собирали.

Да куда толпу-то? Слава Богу, что все еще обернулось так – Хидаяс-бек азартнейшим мужичком оказался и кулачные бои любил, захаживал, два городских фонтана проиграл и водопровод, да списал проигрыш потихоньку: фонтаны те и водопровод – вовсе не дешевые керамические трубы – нынче в саду Сапара-мурзы, темника, находились, а не в одном из городских кварталов. Да не обеднеет славный город Бельджамен, Бельджамен-базар, Бельджамен-Дубравник. Здесь от Итиля-Волги до Дона – всего-то меньше шести десятка верст – волок торговый! Волокут купеческие барки с товарами, а уж здесь, в Бельджамене – перевалочный пункт: по Итилю-то можно и в оба Сарая, и в тот же Булгар, Джукетау, на Русь… или, наоборот – в Хорезм, в Китай после. Окромя речного, через Бельджамен еще и сухопутный – из Полночных стран – путь проходил. Вот и богател славный ордынский город, хоть и сжег его лет пятнадцать назад грозный Хромец Тамерлан-Тимур (он тогда почти всю Орду пожег, пограбил!), а все ж отстроился заново город – еще бы! Больно уж место удобное, денежное. Да и красивое – этого не отнять. Широкая синь Итиль-реки, заливные луга, березовые и тополиные рощи, дубравы, и сам город на загляденье – красивый, как глазированный пряник! Голубые купола мечетей, острошпильный костел, сияющий золотыми крестами православный храм – в Орде всех богов привечали, только иудеев не жаловали, потому как считали: еврей – это заем, а заем – это процент, маржа, деньги делают деньги – а это любому обществу смерть, так и в Коране предупреждалось.

– Ну, все, – поглядев на синее, с мелкими белыми облачками небо, Вожников устало махнул рукой. – Пожалуй, и отдохнуть можно.

– Да уж. – «Детинушка» Кызым уселся в тень рядом.

Так и сидели некоторое время молча – отдыхали, – оба по пояс голые, мускулистые, потные. Кызым этот – из рода небогатых татар – неплохим мужиком оказался. Веселый – правда, несколько вспыльчивый, но отходчивый, он чем-то напоминал Егору старого дружка Никиту Кривоноса по прозвищу Купи Веник. Как-то он там, как Линь, Иван, Федька? Как вся ватага? Сбежать бы к ним… конечно – сбежать. Только не просто так, наобум, а хорошенько все продумать: Бельджамен – город от Руси дальний. Да и ушкуйников, как слыхал краем уха Вожников, все ж ордынские флотоводцы прогнали – из самого Сарая могучий флот пришел, отбили Жукотин – по всем мечетям хвалу Аллаху возносили. И куда оставшиеся ватажники делись, не всех же убили, не всех же в полон? Наверное, в Хлынов ушли. Или в Нижний Новгород – тот хоть поближе будет, а, в общем-то, наверное, кто куда успел, тут уж не до разбору, не до выбора. Кто-то ушел, кто-то убит, предпочтя плену смерть. Может, и в плену кто-то есть… Кызым, кстати, тоже в русском плену три года провел, в Москве, с тех пор московитов ненавидит – видать, несладко пришлось. Потом его люди Хидаяс-бея выкупили – вот Кызым тут и оказался, в надсмотрщиках, почти в рабах – все долги хозяину отдавал, никак отдать не мог, как некоторые – ипотечный кредит банку.

Молодой человек задумчиво прикрыл глаза – да, бежать, конечно, надо, не в рабах же тут прозябать, не в подневольных бойцах кулачных. Гладиатор, блин… Сколько уже боев для Хидаяс-бека выиграл? Раз, два… потом тот, с негром – четыре… Восемь. И это – всего за пару недель. Хозяин немало деньжат огреб, сантехник чертов, Афоня, блин, недоделанный. Вот, хоть уж какая крепкая да странная вертикаль власти в Орде – не чета российской – а воруют все! В смысле – все чиновники, все, кто хоть какую-то власть имеет. Все мзду-бакшиш берут, может, в том и близкая смерть Орды таится? С виду-то Орда – блистательная, «золотая», как ее прозовут куда позже, когда действительно золотые для ордынцев дни останутся далеко позади… уже и сейчас остались. Грызутся ханы за престол, грызутся, Тохтамышевы детушки воду мутят, это уже и для самого плюгавого раба никакая не тайна, кругом шепчутся, политику властей вполголоса критикуют.

Чу! Услышав чьи-то легкие шаги, Вожников распахнул глаза, проводив взглядом закутанную в тонкое покрывало стройную девичью фигурку, даже, подмигнув новому приятелю, выкрикнул по-мальчишески вслед: