Александр Прозоров - Воевода

– Вот проклятие! – скривился, как от зубной боли, посадник.

Когда возникает вопрос о золоте и мошне, обращаться к уму и совести людской бесполезно – прав всегда тот, кто больше платит. Смерды, оставшиеся с пустыми руками, при виде удачливых сотоварищей не способны испытывать ничего, кроме ненависти. Тут спорить бессмысленно и опасно – могут и побить. Хорошо, если не до смерти.

– А не люб, так и уйду! – не дожидаясь разгара страстей, громко выкрикнул боярин Кирилл, сдернул шапку и тоже шарахнул ею о помост. – Не воевода я более! Выбирайте того, кто по сердцу!

Он быстро сбежал по ступеням и, провожаемый залихватским разбойничьим посвистом, отправился к мосту. Следом, прикрывая спину господина, столпились холопы, оглядываясь и грозя вечу кулаками. Только один, отделившись, заскочил на помост, подобрал бобровую шапку и, получив свою долю освистывания, побежал прочь.

Вече притихло. Оно только что сняло с должности назначенного советом воеводу, отстояло свою волю, показало силу. Но что делать дальше – люди не знали.

– Атамана Заозерского в воеводы? – неуверенно предложил кто-то.

Архиепископ, пользуясь удачным моментом, вышел вперед, вскинул руку, призывая к тишине. И она тут же настала: люд православный внимал слову пастыря.

– Желание ваше я понимаю, дети мои. Меч новгородский желаете вы вручить тому, кто лучше всех прочих владеть им сумеет. Однако же помнить вам надобно, что по древнему обычаю князя со стороны для ратей своих Новгород токмо из рода Ярославичей призывает.

– Князья Заозерские Ярославичи!!! – заорал кто-то из толпы, и вече радостно подхватило: – Я-ро-сла-вич! Я-ро-сла-вич!

Отец Симеон снисходительно улыбнулся: толпа проглотила подброшенную ей косточку, даже не поперхнувшись. И крикуны нанятые не понадобились. Он снова вскинул руку и в наступившей тишине добавил:

– А еще надобно у самого князя Егора Заозерского согласия испросить, челом ему бить и уговаривать. Он ведь и обиду затаить может. Али не вы сами меньше месяца тому назад его из Новгорода с позором выгнали?

Вече виновато заскулило, раскаиваясь в проступке.

– Но коли таково желание твое, люд новгородский, готов я в смирении христианском самолично к князю Заозерскому направиться и словом божиим его увещевать, дабы зла на сердце не держал и на площадь эту выйти согласился. Здесь его и призовете!

– Любо отцу Симеону!!! – выплеснул свой восторг кто-то из стоящих у помоста ремесленников. Клич моментально подхватили сразу в нескольких местах, и он, подобно волне, закачался над площадью из стороны в сторону.

«И никаких платных крикунов, – снова самодовольно отметил архиепископ, благодарно кивая и благословляя ликующий народ крестным знамением. – А Егорке Заозерскому за корень Ярославов придется заплатить. Хорошенько заплатить. Уж не знаю чем, но стать Ярославичем дорогого стоит…»

Наступал на Новгород Егор по всем правилам стратегии. Часть своих людей еще от Ладожских порогов [22]он отправил вперед посуху, сразу по обоим берегам, перекрывая дороги и охватывая дальние подступы. Приказа блокировать город он не давал. Ватажники никого не задерживали, ездить не мешали. Однако возникни такая нужда, неспешно идущие вверх вдоль Волхова отряды могли мгновенно стать боевыми и сжать врага в кольце плотной осады. Вожников специально отрядил в них воинов двинских, онежских, русских – чтобы при получении приказа не заколебались, с вечем и посадниками советоваться не побежали.

Основными ударными частями, вернувшимися на борта ушкуев после перетаскивания их через бушующее мелководье, разумеется, стали участники еще самой первой ватаги. Главным их оружием стало серебро, оттягивающее поясные сумки после первой дележки, и желание погулять. Егор уже имел возможность убедиться, сколь эффективной бывает щедрая, разгульная пьянка для воздействия на неокрепшие умы. Он не желал покорять Новгород, он хотел переманить его на свою сторону. Но если «мирный план» провалится и что-то пойдет не так – Егор был уверен, что старые друзья поддержат его без малейших колебаний. Пусть совет города только попытается арестовать его за возвращение без спроса – и местная стража тут же встретит на пути три сотни привычных к боям ратников. Поднимут на копья – и как звать не спросят.

Атаман был готов к худшему, надеялся на лучшее, но чего ожидал меньше всего – так это восторженной толпы, встретившей его ушкуи прямо у причалов. Им кричали «любо», бросали цветы, обнимали, просто хвалили, звали выпить и на постой, растащив-таки по пути добрую половину ватаги.