Александр Прозоров - Воевода

И наконец, в качестве завершающего аккорда – в дело вступает атаман ватаги.

Князь Заозерский вошел в захваченный Або только к полудню второго дня. Не из-за лени или гордыни. Прежде всего ему нужно было отмыться и переодеться после унизительного, но столь важного для успеха маскарада. Не такое уж простое дело, когда вся одежда и верный Федька находятся далеко в море, таясь среди островов в ожидании сигнала. В шумном, паникующем и мечущемся городе никому в здравом уме показываться не стоит. Ни голому, ни в немецком костюме, ни даже в рыбацкой робе. Разгоряченные воины, многие из которых впервые подрядились в поход под рукой атамана Заозерского, командира могут в суете сразу и не узнать. Рубанут мимоходом, дабы не мешался, – вот тебе и весь аттракцион.

Посему атаман со товарищи предпочли отсидеться несколько часов в брошенном доме на мысу, попивая найденное в погребе ячменное пиво. Хорошее, надо сказать, пиво. Самая большая ценность, обнаруженная в усадьбе.

Дождавшись прихода в условленное место небольшого одномачтового коча, уцелевшие после штурма башен добровольцы обнялись с друзьями-ватажниками. Наскоро соорудили баню из парусины, разведя костер, а затем поставив палатку над раскаленными в пламени валунами. Помывшись, воины переоделись во все чистое, отоспались на борту в гамаках – и только после этого отправились в павшую твердыню.

Но едва сойдя на берег, Егору пришлось надолго остаться у причалов, разбирая споры за места, выясняя, кто пришел раньше, а кто позже, и отгоняя столь любезные его сердцу ушкуи подальше в бухту – просто потому, что у кочей, ладей и нескольких захваченных в порту коггов в трюмах куда как больше места. Как ушкуи ни хороши – но это транспорт для людей, а не для груза.

Князь Заозерский ходил от причала к причалу, приказывая, объясняя, указывая, кому что нужно делать и почему. Бегающий позади верный Федька кричал, подпрыгивал, махал кулаками и ругался, пока не осип – но за несколько часов погрузочную «карусель» наконец-то удалось наладить. Тяжелые двухмачтовики, сменяясь по мере заполнения трюмов, принимали в себя товары самые тяжелые и дорогие. В стороне ждали своей очереди ладьи и кочи помельче. Ушкуи бросили якоря совсем вдалеке, чтобы потом, когда иссякнет поток «грузовиков», забрать то, что останется. Но скорее всего – только людей.

В складах на берегу тем временем шла напряженная работа. Пришедшие вместе с ушкуйниками купцы и приказчики сортировали найденные товары, описывали, отбирали для вывоза самые ценные. Как новгородцам ни хотелось, но забрать все они были просто не в состоянии. Потребного числа судов не нашлось бы на всем Волхове.

У пакгаузов тоже возникали споры. Торговые люди плохо свыкались с мыслью, что все здесь – общее, и норовили то, что подороже, прибрать себе. Инстинкт. Разум понимал: все пойдет в общую копилку и опосля будет поделено на число людей и кораблей – ан руки все едино тянулись к «вкуснятине», загребая и хапая.

К счастью, здесь работали одни только двинцы и поморы, которым в навыках грабежа Егор доверял не очень, а потому простой рык атамана, имеющего непререкаемый авторитет, мгновенно навел порядок.

Убедившись, что порт заработал, Егор отправился в центральный район, к ратуше, через площадь от которой и обитал в островерхом, трехэтажном каркасном доме, обмазанном ядовито-желтой штукатуркой и крытом черепицей, здешний бургомистр.

Страшный снаружи, изнутри домик оказался очень даже ухоженным и симпатичным: покрытые темной морилкой лестницы и настенные панели, выстеленный тряпичными плетеными дорожками пол, мебель с резными ножками, легкие полупрозрачные занавески с набивным рисунком в виде ландышей, изящные чеканные вазы с цветами на столах.

Вазы были медными, и на них никто не польстился.

Выше этажом раздавались шум и крики. Егор поднялся туда, попав в просторную комнату с расписным полом и высоким потолком, по штукатурке которого летели голуби и белокрылые ангелы. Занавеси, что колыхались на открытых окнах, запах воска, резные панели на стенах напомнили Вожникову о виденных только по телевизору балах, дамах в пышных юбках и щелкающих каблуками подтянутых кавалерах.

Увы, до балов в зеркальных гостиных на наборном паркете этому миру было еще очень и очень далеко. Здешние дворяне еще сморкались в два пальца, застилали полы своих замков соломой и мочились по углам банкетных залов, дабы не отвлекаться надолго от пирушек. А бородатые, с бритыми головами кавалеры, что находились здесь, в этом зале, одеты были в засаленные шаровары и пахнущие дегтем сапоги, их расстегнутые на плечах поддоспешники, потные и покрытые грязью, мало напоминали мундиры. Да и манеры оставляли желать лучшего: свою совершенно голую даму, что визжала и отчаянно брыкалась, они разложили на полу, удерживая за руки и пытаясь обвязать веревкой ноги возле щиколоток. Судя по раскиданному вокруг рваному тряпью – раздевалась леди не совсем добровольно.