Олег Измеров - Дети Империи

– Слушайте, да вы у нас просто кладезь неизвестных песен, – сказала Женя, когда отзвучал последний куплет. – Где вы их только берете? Или сами пишете, но стесняетесь сказать?

– Нет, такого таланта у меня нет. А вот в народе у нас столько талантов пробудилось… Время, видимо, такое, быстро меняется…

«А что, если под этим соусом у них про газету спросить?»

– Вот возьмем, к примеру, до революции. – Виктор не решился брать более поздние времена. – В газетах на первой странице о чем тогда писали? В первую очередь, как бы современным языком сказать, о государственном руководстве, о политических лидерах, о курсе партии – кадетской, например, о хозяйственных важных работниках, бизнес-элите то есть… А сейчас – о рабочих, инженерах, а кто там наверху начальник, из газеты и не увидишь.

– Ну так товарищ Берия же сказал – народ должен знать свое руководство не по портретам, речам и статьям, а по делам, по результату. Поэтому наши газеты – рупор трудящихся масс…

– Ну так и я о чем? Теперь-то жизнь лицом к труженикам, талантам обратилась, оттого они у нас и растут, и песни появляются. Чего же тут удивительного?

– Слушайте, товарищи мужчины, – вмешалась Джейн. – Сейчас вы в философские споры ударитесь, а давайте-ка чаю заварим. Вы вообще чайник моете или меня ждете?

– Ждем, – признался Вадим. – «Хорошо, когда с тобой товарищи, всю вселенную проехать и пройти…»

– Ладно уж. – Джейн слегка ткнула Вадима в затылок и удалилась в сторону кухни.

– Так. А булки-то у нас…

– Погодите-ка, – ответил Виктор, вытаскивая бумажный пакет из тумбочки. – Чай-сахар ваш, сушки – мои.

«Однако радикально решили вопрос с проблемой использования в сортирах газет с портретами вождей. Заодно и с теми, кто по этому поводу стучал. Исключение только для глянцевых – они для санитарно-гигиенических нужд неудобны… А на завоевание космоса, стало быть, претендуют четыре державы. Германия, она же рейх, СССР, Америка и Япония, с которой была не так давно война…»

В субботнее утро Виктор уже не ходил на вокзал, а сделал вместе со «своей комнатой» утреннюю зарядку. Дикторша вела ее по радио непринужденно, с веселыми шутками и попутными советами, как достичь стройности фигуры, меняла нагрузки для разных возрастных групп. Вместо пианиста джазовый квартет играл ритмичные танцевальные мелодии, в основном двадцатых-тридцатых. Прямо как аэробика. Виктор обратил внимание, что музыка звучала в общаге даже в умывальной, правда, видимо, здесь трансляцию включали только по утрам для создания настроения. Утро на пятьдесят тактов в минуту. Кстати, а ведь, несмотря на спартанские условия общаги, к утру полный релакс. Какое-то давно забытое чувство подъема, легкости, отсутствия напрягов, будто на летней турбазе. Может, записаться в кружок линди-хопа? Говорят, его можно танцевать под разную музыку, как шейк или диско…

В школу напротив общежития спешила толпа ребятни, и над входом специально для нее горел прожектор – чтобы никто случайно не попал под машину. Впрочем, машин на улице Пешкова (бывшей 50-летия Октября в версии истории Виктора) и не было. Только на углу мирно стояла на обочине «летающая тарелка», как Виктор называл про себя мини-машинки с плексигласовыми фонарями, одна из которых попалась ему в первый же день. Громкоговоритель над входом бодро исполнял вариацию на тему «O Sole Mio» в ритме рок-н-ролла. «Римейк», – подумал Виктор и, войдя, привычно показал вахтерше с наганом свой пропуск. Суббота – день короткий…

– Виктор Сергеевич! – окликнул его в коридоре доцент Тарасов. – Волжанов приехал, сейчас к нему сразу идем.

– А по какому вопросу?

– Не говорили. Вообще в Москве кипели страсти.

Они подошли к обитой клеенкой двери завкафедры. Дверь открылось, из нее появилась Зина с бумагами.

– У себя. Заходите. – И поспешила по коридору.

«Интересно, что за страсти и почему кипели. Вообще неудачный момент, можно под горячую руку попасть. Скажет что-нибудь вроде «кого вы тут без меня с улицы понабрали»… Ладно, сейчас все и увидим. Чему бывать… Как его зовут-то? Вроде Семен Игнатьевич».

Волжанов оказался крупным мужчиной лет сорока пяти, с густым низким голосом, совсем не похожий на профессора.

– Проходите! – пробасил он от стола и, шагнув навстречу, пожал руки обоим. – Это вы, значит, Еремин? Собирайте вещи, во вторник вместе едете в Харьков. Будете докладывать заводчанам вариант с поводковым карданом. Что вы так растерянно смотрите? Идею вы дали? Про десять-пятнадцать допустимого процента деформации вы рассказывали? И про краевой износ втулок? Вам и пробивать наш вариант. Или вы сами в нем не уверены?