Олег Измеров - Дети Империи

– Больницу строят, – пояснил Алексей. – Здесь будет самая большая и самая современная больница в области. А ниже, в пойме, размещают профилакторий и спортивный комплекс с дорогой к городскому пляжу и лодочной станции. Настоящий комбинат здоровья, представляете? По всей пойме весной комсомольцы высаживают парк.

«И у нас тоже высаживали, – подумал Виктор. – А потом стали приходить коммерсанты и отхватывать куски этого парка, чтобы стоял, например, гипермаркет. И деревья рубили и просто жгли тут же, не используя древесины ни на что полезное, – так проще. Что же это за порода людей такая – приходить, ухватывать у населения то, что создавалось не их трудом, чтобы изгадить, и лишь делать и делать новые деньги – будто потом их себе в гроб положат. Как оккупанты в чужой стране или татарское нашествие».

Но вслух он спросил другое:

– А вот на инструктаже про бритоголовых говорили – их что, сейчас много в Брянске?

– Да ну, что вы. Вот у нас тут разве что год назад один на третьем курсе чего-то сдвинулся. Голову обрил, орлов со свастикой в конспектах стал рисовать. Так его в управление ГБ на собеседование вызывали.

«Ого! Сурово у них тут, однако».

– А потом что с ним было?

– Да ничего. Он же осознал. Сейчас нормально учится, в баскетбольной команде за институт играет.

Ясненько… Значит, стиляг ввиду потенциальной безобидности здесь сразу интегрировали в мейнстрим молодежной культуры, как хиппи на Западе, а скинов власть почему-то круто взялась сводить на корню. Отчего так? Отношения с Гитлером? Интересно, а если бы Пентагон ракетами грозил, тут бы все бритые ходили?

В любом случае приоритет государственных интересов над личностью тут получается налицо. Хотя, судя по первым впечатлениям, это не сильно напрягает. Вот есть забор, куда конкретно нельзя, а есть куча места, где ты чувствуешь себя естественно и комфортно, – можешь узкие брюки носить, и никто в припадке усердия не будет пытаться тебя ловить и эти брюки резать, как это иногда при Хрущеве случалось. Наоборот, и в ассортименте тебе эти брюки в магазине предложат, и посоветуют, как правильно подобрать, чтобы клоуном не выглядел. Собственно, в семидесятых с хиппарями почти что так и было, разве что на военку в институте стричься приходилось и со снабжением джинсами похуже. Интересно, что здесь будет в семидесятых?

С освещением на Орловской было не так чтобы очень – редкие лампочки на деревянных столбах. А с другой стороны, что тут особо освещать-то? «Китайской стены», длинной девятиэтажки, еще не построили, сплошной частный сектор одноэтажный. Разве что старинная купеческая фабрика о двух этажах еще стоит – нижний этаж каменный, верхний деревянный, из чернеющего в полутьме сруба. Во дворе фабрики на столбе висел репродуктор – видимо, он здесь был предусмотрен на случай воздушной тревоги – и оглашал окрестности звуками марш-фокстрота.

Народу мало. В основном пацаны бегают с санками и с простенькими лыжами на валенках. Вот, кстати, кто-то из взрослых за столб держится.

– Гражданин, а вы куда направляетесь?

– Э! Э! А в чем дело?

– Патруль Осодмил. Ваши документы?

– А… я что, собственно, нарушаю… я из гостей… У нас что, спиртное запретили?..

– А куда вы сейчас направляетесь?

– Домой… направляюсь… А что?

– А где ваш дом?

– Да во… вот там… два квартала налево и прямо третий сразу.

– Сами дойти сможете?

– Ко…нечно, смогу… вот…

– Тогда идите сейчас домой и никуда не сворачивайте. Еще раз увидим у столба, придется составлять протокол о нарушении Указа – появлении на улице в нетрезвом состоянии, оскорбляющем чувства граждан.

– Все, понял, все, извините… извините… я пошел…

– Приятно иметь дело с умными людьми, – хмыкнул Алексей.

Дежурство напоминало Виктору что-то из раннего детства. Одноэтажные домики, запах дровяного дыма из печных труб, протоптанные в снегу узкие дорожки… вот только крыш под дранкой почти нет – кроют много черепицей и плоским асбошифером. Над крышами есть телеантенны – как он сразу на них внимания не обратил, – почти везде самодельные, в виде деревянного креста, на который натянута рядами медная проволока; есть и радиоантенны, «метелки».

Он прислушивался к разговорам своих спутников. Особенного ничего уловить не удалось. Говорили об игре бежицкого «Спартака», о каких-то лабораторках, о вредном Дымовиче, которого студенты летом макнули на рыбалке, о прикольном случае, когда какой-то Карась пытался списать со «шпор», сдавая какому-то Жеребко, и списал совсем не то… Вот тебе и поколение романтиков-мечтателей. Сленг тоже был понятен – все эти «чувак», «чувиха», «хилять», «рубать», «хаза», «шузы», «кайф»… Однажды только Виктору встретилось незнакомое «пончикрякаю». Причем сленг был какой-то реденький, а в разговорах со старшими вообще не использовался. Может, тут заодно и борьба за чистоту родного языка идет? Превед, кросавчеги!