Андрей Круз - Возле Тьмы. Чужой

Вечер закончил в баре, на этот раз в одиночку. Место, кстати, не пустовало – что у стойки все занято, что кабинки. Было шумно, играла музыка из висящего на стене джукбокса, в который бросали пятицентовики новой чеканки. Пиво стоило двадцать центов, чизбургер – тридцать. Жить можно.

Люди много говорили, кажется, даже подчеркнуто шумно, словно стараясь перекричать то, о чем не хочется думать. Я даже решил, что тихие теперь пьют дома, в одиночку, а повод для этого есть у всех, достаточно только посмотреть на статистику смертности. Глядя на людей вокруг, я даже ощущал какую-то неловкость: их жизнь обошлась с ними жестоко, а я здесь вроде как на халяву оказался, не пострадавший, не настрадавшийся и вообще посторонний, на чужих поминках клоун.

Пахнущий потом толстяк в «кенгурушке» с капюшоном слез со скрипнувшего под ним стула, бросив на стойку пару монет, молча махнул бармену и вышел. Какой-то высокий черный парень дернулся было занять освободившееся место, но я стоял ближе и успел первым.

Рядом со мной оказалась та самая женщина с короткой стрижкой, которая снимала у меня сегодня отпечатки пальцев и выдавала ай-ди. На этот раз она была в военной форме, точно такой же, какую носил Вок, и занималась тем, что двигала пальцем какие-то пиктограммы по экрану планшета без всякой клавиатуры. Я такого еще не видел, работающего. Хотя что-то подобное в комнате сына моего дубля лежало, но я внимания не обратил.

Увидев меня, она протянула руку, спросила:

– Уже здесь? Осваиваешься?

– Здесь не так много мест надо освоить, – пожал я ей руку в ответ. – Тем более что пока в этом городе намерен пожить.

– Работать будешь на Пикетта?

– Да, он уверял, что лучше этого не может быть ничего на свете. – На это заявление она скептически хмыкнула. – Что-то закажешь?

– Пиво. «Корз», – не стала она ломаться.

– «Корз» и «Бадвайзер», – повернулся я к бармену.

Тот кивнул, затем выставил перед нами две бутылки.

– Пиво из запасов? – спросил я у собеседницы. – Кстати, так и не знаю имени.

Вместо нашивки с именем у нее на груди была лишь полоска липучки «велкро». Думаю, что это здорово не по уставу, но пусть на сей счет болит голова у ее командиров.

– Люси, – снова протянула она руку. – Люси Мерфи. А пиво из запасов, у Энджи двое парней с грузовиком весь Канзас обшаривают в поисках пойла. Но в Анклавах, говорят, уже начали делать его снова, так что от жажды не умрем.

– Это хорошо. Кстати, у меня такой вопрос: есть база поиска по выжившим?

– Тем, что в Анклаве, – есть. Хочешь кого-то найти?

– Сестру, – чуть упростил я «для внешнего пользования» ситуацию. – Если у меня иммунитет, то мог быть и у нее, так? К тому же есть некие признаки того, что она выжила.

– Это какие?

– Пока была связь, мы разговаривали, – сочинял я на ходу. – У нее все было в порядке.

Я ожидал вопроса «она тоже в Америке?», но такого не последовало. Похоже, информация о том, что я в эту страну приехал, до Люси не дошла. Может, и хорошо, что так.

– Да? Тогда стоит поискать, – согласилась она. – Ты знаешь, где я работаю, можешь зайти в любой день.

Можно и не зайти, а просто написать имя и фамилию на бумажке, но лучше бы мне при всем этом присутствовать. На случай, если все пойдет не так и придется быстро реагировать. Если, например, всплывет что-то такое, что с моим рассказом сильно расходится. Понятия не имею, что может всплыть, но если много врешь, что-то такое обязательно случается. Лучше бы не врать, да вот жизнь не дает.

– Кстати, а почему сейчас в форме, а днем нет? – спросил я ее.

– Днем я не должна была работать, зашла по другим делам, и тут Пикетт вместе с тобой. А так я сегодня в ночь дежурить заступаю.

– А это? – Я показал пальцем на полоску велкро на груди.

– На работе. Я еще не привыкла, я на службе всего неделю, – усмехнулась она.

– А выглядишь как ветеран, – пошутил я, показав на ее прическу.

– Это… так, просто глупость, – вроде как смутилась она. – Скоро отрастет. Нет, никогда не служила. Впрочем, если смотришь на людей в форме, то можешь быть уверенным, что девять из десяти никогда раньше не служили.

– Почему?

– А если подумать самому, а не спрашивать? – не слишком вежливо ответила она. – В армии была такая же смертность, как и у всех остальных. Ты где был, когда все это началось? Дома, насколько я поняла?

– Дома. И почти никуда не выходил, только до соседей.

– Тебя не пытались мобилизовать?

– Обо мне никто не знал. А то бы попытались, наверное.