Андрей Круз - От чужих берегов

Дорога, пыльная и жаркая, тянулась опустевшей веной через мертвое тело этого мира. Недавно здесь ездили машины, катили трактора и фермерские грузовики, проезжали скул-басы, отвозя детей из крошечных городков в школу и забирая их оттуда, а теперь все замерло. Сама жизнь ушла из этих мест, уступив свое место Смерти.

Странно, что сейчас этот мертвый мир умудрялся выглядеть таким праздничным. Мало что сравнится по красоте с аризонским утром, когда огромное жаркое солнце поднимается из-за холмов, окрашивая их блеклые днем бока в яркий розовый цвет. И так празднично, ярко начинается новый день, что поневоле задумываешься – а для кого? Для последних людей, уцелевших, сумевших вырваться, выскочить из-под накатывающего вала живой мертвечины, спрятавшихся, запершихся в крепких местах, отгородившихся от того, что недавно было центрами местной цивилизации, милями и милями жаркой пустыни?

Наш фургон пылил через пустыню гигантского полигона Юма Прувинг Граунд, по слегка присыпанной песком аккуратной асфальтовой двухполоске. Машин почти не стало, и дороги понемногу заносит песком – ничто не сгоняет его к обочинам.

Мы только что покинули берег водохранилища, ставшего главной ценностью этих засушливых мест. Там мы видели вооруженных людей, приглядывающих с блоков за дорогой, но стоило углубиться в поля – безлюдная и мертвая пустота окружила нас. Мелькнула сзади небольшая промзона полигона, на которой располагался последний же опорный пункт, потерялся в хвосте пыли крошечный аэродром Лагуна, и потянулись с двух сторон сначала песчаные насыпи, а потом просто кочки, поросшие сухим кустарником и травой, за которыми, впрочем, местами виднелось проволочное ограждение. Потом и оно исчезло.

Затем песчаные холмы по правой стороне начали постепенно расти, и превращаться в красноватые аризонские скалы. Слева же кочки так и оставались кочками, словно отставая в развитии. Затем они словно испугавшись чего-то, резко отскочили в сторону – дорога вынесла нас в поле, но новые холмы и скалы уже громоздились на горизонте, постепенно надвигаясь на наш одинокий белый фургон. Затем снова, словно передумав исчезать, начали расти скалы справа, и вскоре превратились в "Короля Аризоны" – скальный массив Кофа, увенчаный Сигнальным Пиком, возвышающимся над Палм-Каньоном.

Потом снова тянулись поля с вышками опор высоковольтной линии, снова скалы, все краснее и круче, показался массив Гранитных гор слева, а за ним – светлые домики маленького, но при этом широко раскинувшегося городка. Первую полусотню километров пути мы отмахали, меньше чем за час – ехал я медленно и аккуратно, стараясь максимально экономить бензин.

– Где мы? – чуть оживившись, спросила молчавшая до сих пор Дрика – худенькая, скорее даже тощая, молоденькая голландская художница, которую я подобрал в Юме, застрявшей в чужом доме в окружении бродящих вокруг оживших мертвецов. Спас, и она решила присоединиться ко мне в моем вояже до Европы.

Сейчас она сидела справа, экипированная как заправский боец, и сжимала в руках армейский карабин М4 с полуторократным оптическим прицелом, причем сжимала уже вполне сноровисто.

– Это Кварцсайт, – сказал я, – Маленький городишко на старой кварцевой шахте. Здесь повнимательней, пожалуйста. Объезда вокруг него нет, придется чесать через весь город.

Когда я планировал свой маршрут, то выбирал по принципу "ни одной центральной дороги". Но в такой планировке был и минус – второстепенные дороги редко огибают населенные пункты, придется всегда прорываться через самый их центр.

С двух сторон показались почти пустые трейлерные парки, Аройос и Ла Меса, заставившие немного напрячься – памятны нам всем "трейлерщики" из окрестностей Юмы. Но там было безлюдно, а затем дорога разбежалась в четырехполоску, перемахнула по путепроводу через Интерстейт 10, и решительно рванула к городу, превращаясь из шоссе в центральную улицу.

Затем слева показались обугленные останки заправки "Шелл" и еще пары зданий за ней, судя по оставшейся и уцелевшей вывеске – какой-то харчевни и еще чего-то. Там были зомби, несколько, бестолково топтавшихся на месте, но вообще окрестности не поражали изобилием живой мертвечины. А живые, как я думаю, должны были отсюда смыться – своей воды здесь не было. Скважины были, не без того, но кто будет качать из них по всем домам?