Олег Измеров - Задание Империи

– Да, хорошее. Чувствуется букет. Сейчас кавказские тоже лучше стали, и даже коньяки.

– Надо было коньяк принести?

– В такую жару? Нет конечно. Почему ты так пристально рассматриваешь мои глаза?

– У тебя глаза мировой знаменитости.

– Не надо комплиментов. Ты мне нравишься простым и естественным.

– Хорошо. У тебя глаза одной мировой знаменитости.

– Ты с ней был знаком?

– Видел по Ти-Ви.

– Значит, местная. По тридцатистрочному глаз не разглядишь.

– Я не здесь видел.

– Я уже начинаю привыкать, что ты мой. И не хочу с кем-то делить. Ты работал в Америке?

– С чего ты взяла?

– Ти-Ви. Компьютер. Джаз. Ты слушал свинг так, как будто знаешь его с детства.

– Угу. Джаз, бокс энд секс.

– Все шутишь.

– Не надо спрашивать об этом.

– Поняла.

За окном засигналила машина. Виктор подошел к окну и посмотрел из-за занавески: на улице возле «Опель-Олимпии» стоял Ступин и махал ему рукой.

– Это меня. Ничего не поделаешь.

– Сейчас, – Таня отодвинула шпингалет и открыла окно, – береги себя! Я буду ждать.

– Все будет отлично. – С этим словами Виктор спрыгнул на улицу прямо из окна, благо первый этаж, и пошел к машине.

«Она придумала себе Джеймса Бонда. Хотя почему нет? Во всяком случае, что-то таинственное и романтическое в ее личной жизни, которую она, по-видимому, считает полностью загубленной».

– Вот какой вопрос, – сказал Ступин, когда Виктор сел в машину. – Для людей техники, с которыми предстоит встреча завтра, версия инопланетянина вряд ли будет убедительна.

– Ну что ж, если я инопланетянин, то это тоже надо скрывать от инженерной общественности, верно? Зачем раскрывать контакты империи с другими цивилизациями?

– Очень остроумно. Какие есть идеи будущего на сей предмет?

– Есть одна. От вашего коллеги, майора МГБ Ковальчука. Из второй реальности.

– Суть идеи?

– На Урале был создан сверхсекретный институт по созданию видов вооружения далекого будущего. В одной из лабораторий… э-э-э… по созданию взрывчатых веществ огромной мощности произошел взрыв и уничтожил поселок. Я случайно выжил и был обнаружен спасателями в состоянии эмоционального шока, приведшего к частичной потере памяти. Меня вывезли в Брянск, и после психологической реабилитации от меня надеются получить сведения о результатах различных работ, утраченных вследствие катастрофы.

– Хороший сюжет для Беляева. Думаю, поверят. Рядом с вами лежит кожаный портфель. Там собраны материалы по состоянию работ над новыми танками. Можете работать с ними на квартире, не вынося за ее пределы. Впрочем, вынести их не дадут, украсть тоже. Наших «родственников» вы, наверное, уже видели, кроме них в других квартирах дома несколько «постояльцев». Желаю успеха!

Знакомство с делами повергло Виктора в некоторое уныние. Дела в здешней танковой промышленности оказались еще хуже, чем в нашей.

Танковая промышленность, которая начала развиваться еще перед Великим Голодом, к тридцать седьмому году была посажена в полную задницу, несмотря на строительство новых заводов. Скороспелые попытки заводов на ходу модернизировать «виккерсы» и «кристи», не проверяя толком заложенных решений, привели к тому, что на новеньких танках, поступавших в войска, стали в массовом порядке сыпаться трансмиссия и ходовая часть. В итоге среди менеджеров и инженеров пошли аресты, волна которых была любезно подогрета германской разведкой, а маршал Эрлих-Кричевский, который до этого имел имидж великого полководца и лоббировал рост выпуска модернизированых машин, оказавшихся металлоломом, был расстрелян за измену.

Новые модели танков тоже было создавать не из чего. Прежде всего не было дизеля, который ставили на прославленную «тридцатьчетверку». Точнее, проект и опытные образцы были, но достигнутые надежность и долговечность оказались настолько низкими, что ни о каком запуске в производство речи идти не могло, да и производственной базы для серийного выпуска фактически не существовало, прежде всего для топливной аппаратуры – ее пришлось бы заказывать в Германии. То же самое было и со стовосьмидесятисильным дизелем. На Коломенском заводе срочно экспериментировали с паровой машиной для танков аж на шестьсот лошадиных сил. Оно, конечно, было весьма заманчивым, особенно если учесть возможности ремонта и применения самого разного топлива, но, когда это чудо доведут до серийного выпуска, было неясным. Фактически можно было рассчитывать на три двигателя – семидесятипятисильный от грузовика «опель», массовый, легкий и дешевый, на который немцы полностью передали технологию, старый девяностосильный для танков Виккерса, попытки модернизировать который окончились ничем, и наконец, авиационный движок «БМВ», который в авиации считался устаревшим, но широко выпускался, был более-менее надежным и в танковом варианте был форсирован до 500 лошадиных сил, что в общем-то было практически то, что нужно. Правда, он был весьма прожорливым.