Олег Измеров - Задание Империи

– О’кей, парни. Но считайте, что на двери висит табличка «Не беспокоить».

Они рассмеялись. Джейн обернулась к Виктору:

– Они полагают, что нам лучше…

– Я понял. Кстати, там можно слушать приемник.

– Одну минуту, – остановил их охранник и протянул Виктору… «токарев» и к нему пару обойм. Натуральный ТТ образца 1930 года, только рукоятка с черными пластмассовыми накладками выглядела непривычно массивной, толстой, и на ней внизу был упор для мизинца.

– Переведите русскому, чтобы держал эту пушку поблизости, и объясните, как пользоваться. Из этой пушки хорошо застрелить человека в автомобиле или за дверью. Гангстеры часто носят дешевые кирасы из хлопка против пуль сорок пятого калибра, как раз этот случай. Объясните также, что с этим надо быть осторожным. «Русский браунинг» может выстрелить при падении. Берегитесь также рикошета.

– Йес, оф коз, – ответил за Джейн Виктор, – ай’л тэйк ит инту эккаунт [61].

На рукоятке ТТ вместо звезды виднелся орел эмблемы Императорского Тульского оружейного. Виктор вынул обойму – в ней оказалось двенадцать патронов в два ряда вместо привычных восьми – и загнал обратно. «Ишь ты, проапгрейдили. Плохо, что не в кобуре».

– И как у вас идут наши волыны? – спросил он Джейн.

– Частные заказы в основном. Правительство лоббирует для военных пистолет компании Кольта сорок пятого калибра. Прекрасное качество, но дорогой и всего семь патронов в обойме.

«Нехило для толмача матчасть знает… Или это национальная американская черта? Рождаются в машине и с пестиком?»

В спальне Виктор просто положил ствол на тумбочку, а обоймы сунул в карманы брюк.

– Здесь у меня такое чувство, как будто ничего не произошло, – вздохнула Джейн и щелкнула круглой бакелитовой ручкой «Зенита». Виктор крутнул ручку настройки, но приемник молчал.

– Он же еще не нагрелся. Только батарейные сразу работают.

– Ах да. Никак не могу к этому привыкнуть.

– Мы с вами все время играем в одну игру… Я делаю вид, что не знаю, откуда вы, вы делаете вид, что верите, что я не знаю. Вы правда из будущего?

– Из другого. В этом будущем Лонг убит, а президентом стал Рузвельт. О покушении предупредили немцы?

– Проще всего было бы сказать: «Я не знаю, я всего лишь переводчица».

– Если Даллес не дурак, он не приставит рядовой состав.

– Верно. Проблема в том, что никто не знает, что задумал Даллес.

– Почему вы это мне говорите?

– Вы спасли мне жизнь. Ну и кроме того мы партнеры.

– Разве с этим в Ю-Эс-Эс считаются?

– Разве в Ю-Эс-Эс нельзя остаться человеком?..

Приемник ожил. Послышались шорохи и потрескивание эфира.

– Какую станцию вы хотели найти?

– Москву. Почему-то после всего этого тянет услышать «Говорит Москва».

Московская волна ворвалась в комнату протяжными звуками цфасмановского танго «В дальний путь».

– Под русский джаз хорошо танцевать, – улыбнулась Джейн, – такое впечатление, что композиторы пишут в дансингах.

– В таком случае позвольте вас пригласить?

– С удовольствием.

Виктор взял Джейн за талию, и музыка легко повела их обоих, растворяя в четко очерченных тактах.

«Скоро умчится поезд стрелой, и развеет ветер дым…» [62] – старательно выводил тенор.

– Похоже на нашу «Брат, на жизнь хоть грош подай», но гораздо сентиментальнее, – прошептала ему Джейн. – Особенно когда скрипки вступают, просто комок к горлу. А мелодия так захватывает, что движешься и не чувствуешь собственного тела. Кажется, она звучит где-то внутри меня…

– Голова не кружится?

– Нет, нет… Какие точные слова у этой песни: «И развеет ветер дым…» Все в этой жизни расходится, как дым: юность, близкие люди, города, мечты и планы на жизнь… И сам человек, со всем, чем он жил, вынашивал, любил и ненавидел, сам он как паровозный дым – мелькнул и растаял в воздухе…

Она вдруг внезапно и порывисто обхватила его шею и зашептала:

– Не уходи! Не исчезай, пожалуйста! Я не могу так больше жить! Останься, останься, останься, останься…

«Я вам нравлюсь?» – хотел было спросить Виктор, но вдруг понял бессмысленность и очевидность этого вопроса; он просто припал к вишневым губам, как путник в пустыне после многих дней пути припадает к внезапно появившемуся роднику.

«Это и есть та самая попытка Ю-Эс-Эс меня скомпрометировать, о которой говорил Сталин и которую мне надо позволить? Или просто психологическая реакция после ужаса неминуемой смерти?»

Во всяком случае, толпа папарацци с фотокамерами в спальню не вламывалась, и если их снимали, то скрытой камерой.