Андрей Посняков - Сюзерен

«Вввух!!!» — пропела стрела.

— Один есть! — сверкая антрацитовыми глазами, засмеялся Фелипе. — Аманда, подай-ка еще одну… Ага…

«Ввухх!!!»

— Ага! Вот вам! Ну, кто там не верил, что я метко стреляю?

Музыка стихла, музыканты, а за ними и танцовщицы вышли, оставив после себя повисший в воздухе запах эротических грез, ощутимый столь явственно, что эмир Юсуф ибн Юсуф — не старый еще мужчина, тучный, страдающий артритом и одышкой, — задумался: а может, оставить танцовщиц? Хлопнуть в ладоши да кликнуть, вернуть? Впрочем, нет — не эмирское это дело, кого-то там звать. Пусть придут евнухи, приведут наложниц… или все-таки танцовщиц… Там была одна — зеленоглазая пышногрудая гурия с тремя аппетитными складками на животе. Вот это фигура, вот это стать, не какая-нибудь там тощая корова! Особенно эти складки, как они волнующе колыхаются, ах… Гурия, гурия, истинное наслаждение, грешный магрибский цветок!

Юсуф все же хлопнул в ладоши, и возникшая фигура главного евнуха — такого же тучного, как и сам эмир, — распростерлась ничком у порога:

— Что желает великий эмир?

— Верни танцовщиц, Махмуд, — решительно молвив, эмир взмахнул рукой… но пухлая длань его вдруг зависла в воздухе, словно кто-то остановил этот жест, посчитав его преждевременным и ненужным. Словно кто-то решил за эмира… Но… этого же не может быть!

Однако и язык вмиг рассвирепевшего властелина оказался неподвластным ему: светлейший и могущественный повелитель Гранады хотел сказать одно… а произнес совсем другое:

— Нет! Пожалуй, с танцовщицами обожди… Ты говорил, кто-то напрашивался ко мне с утра?

— О да, мой повелитель! — евнух закивал, поднимаясь на ноги. — Магрибинец Мардар ибн Саид хотел видеть ваше величие, дабы благоговейно припасть к ногам вашим и…

— Хватит славословий, — нетерпеливо перебил эмир. — Мы тут одни. Мардар с утра, что ли, ждет?

— С утра, мой блистательный господин, — с поклоном подтвердил царедворец. — Ждет. А что же ему еще остается делать?

— Это хорошо, что он так покорен и терпелив, — Юсуф ибн Юсуф довольно потер руки. — Впрочем, другому я бы и не оказал покровительство. Он ведь бежал из Сеуты, так?

— О да, всепрощающий! Как только город сей захватили неверные…

— Да помню я, помню. — Поднявшись с невысокого ложа, эмир вдруг гневно раздул щеки, как раздувает свой капюшон готовящаяся к броску ядовитая гадина — кобра. — Он обещал мне во многом помочь, этот Мардар… И что же? От посланных им людей до сих пор нет известий! Ну? Что скажешь на это, Махмуд?

— О, громоподобный, может быть, магрибинец сам вам про все расскажет? — щурясь, уклончиво ответил скопец. — За тем, он, верно, и явился с утра.

— Явился, так пусть войдет. — Правитель Гранады покладисто зевнул и потянулся. — Послушаю, что он там скажет. А потом… потом приведешь мне танцовщицу… ту, пышнотелую, с грудью, как крутые утесы Алжира.

Евнух исчез, растворился — эмира всегда удивляло, как этот толстяк может столь бесшумно ходить. Потому что скопец? Да-да, это верно.

— Ты звал меня, повелитель? — войдя, склонился до пола магрибинец Мардар ибн Саид ад Сеута, беженец и, как говорят, самый черный колдун.

Колдун, колдун — потому и держал его при себе эмир, имевший намерения воспользоваться колдовской силой для одного очень хорошего дела — на погибель неверным и на радость всем людям Пророка!

Правителю Сеуты, впрочем, никакая волшебная сила не помогла — португальцы расколошматили ее, как орех, захватили! Точно так же, как гнусные короли Кастилии, Леона, Арагона год за годом, из века в век захватили все правоверные земли от Кордовы до Валенсии, разрушая мечети и водружая повсюду кресты! Ох, горе правоверным, горе! Под ударами гяуров пали, пали чудесные, казавшиеся такими могучими царства… Где теперь Андалузия? Где блистательный Кордовский эмират? Увы, увы… Казалось, лишь чудо может спасти последний остаток былой славы Пророка — Гранаду, оказавшуюся в окружении врагов! И эмир Юсуф ибн Юсуф хорошо знал, что это за чудо — надо просто выкрасть у неверных их Черную Охранительницу — Деву с горы Монтсеррат! Как уже проделывали двести лет назад — ведь и тогда все трещало по швам и рыцари наступали, а владения мусульман съеживались, словно шагреневая кожа под лучами знойного солнца. И вот смельчаки выкрали черную Монтсерратскую Деву! Выкрали и уничтожили — сожгли, и тогда наступление гяуров захлебнулось на двести лет… на целых двести лет! О, хитрые попы неверных создали новую деву, взамен той, украденной и сгоревшей, и неожиданно оказалось, что и эта — новая Черная Мадонна — тоже способна нести за собой благодать, ибо в нее, в Морениту, Смуглянку, верили, ибо ее обожали и огромное число народа считало ее своей!