Сергей Лукьяненко - Реверс

Что не так просто, если из всех языков Центрума владеешь только оннельским. Что такое Оннели, с точки зрения жителя более развитой территории? Дыра, захолустье. Геогра фическое недоразумение.

В первый же час пребывания в Габахе у Макса сложилось ощущение: в Сургане думают над тем, как исправить и это, и другие географические недоразумения. На станции стоял под разгрузкой эшелон с пушками. Почти все служащие в городе были одеты в однообразную, хорошо пригнанную форму и, судя по всему, очень ею гордились. На привокзальной площади из жестяного репродуктора выпрыгивали звуки бравурного марша. Так и хотелось выпятить грудь, а заодно и челюсть, и начать печатать шаг.

Ать-два! Ать-два! По брусчатой мостовой протопал взвод солдат с винтовками на плечах. Издали, временами перебивая марш, доносились словно бы раскаты грома, и далеко за лесом труб, то скрываясь в дыму, то вновь показываясь, медленно полз по небу длинный, как колбаса, дирижабль, производя, как видно, учебное бомбометание на полигоне.

Макс постоял у проходной одной фабрики, затем у другой. Нет, это не для него… Ему нужно небольшое частное предприятие, лучше всего по ремонту какого-нибудь транспорта. Паровые экипажи в городе он заметил сразу, а бегали и другие, снабженные то ли газогенераторными, то ли газовыми двигателями. В них Макс разбирался слабо, однако надеялся ликвидировать свою техническую отсталость в кратчайший срок.

Увы – куда он ни обращался, везде получал пренебрежительный отказ. То ли хозяевам не был нужен техник, то ли им не был нужен чужак, неспособный двух слов связать по-сургански. Вечерело. Из фабричных ворот, как из дырок в муравейниках, полились потоки рабочих с усталыми серыми лицами. В пивных стало людно. И тут Максу наконец повезло.

Толстый владелец маслодавильни с грехом пополам владел оннельским языком.

– Давить масло, понял? – Он кричал, воображая, наверное, что так его лучше поймут. – Жать, давить. – Он показывал руками. – Большой-большой пресс. Согласен? А регистрация есть? Нет? Ха-ха. Тогда половина жалованья. А если и ночевать не имеешь место, тогда треть и спать здесь. Согласен?

– Согласен, – сказал Макс. А что еще оставалось?

– Тогда приступай прямо сейчас. Две смены в сутки, понятно? Две. Твоя смена – ночь. День спать, ночь работать. Хорошо работать! Плохой работник – иди гуляй, дрянь. Хороший работник – работай, молодец. Идем, буду показывать.

Пресс был гидравлический и очень большой, с приводом от парового движка. Ожидая увидеть обыкновенный винтовой пресс, Макс был приятно удивлен. В его обязанности входило обслуживание пресса – движком занимался другой рабочий, совмещавший функции техника по обслуживанию и кочегара. Дело казалось простым: лопатой загрузить до черты рапсовое семя, включить механизм и следить, как масло льется тонкой струйкой в большой бидон сквозь мелкосетчатый фильтр. Наполненный до краев бидон закрыть крышкой с защелкой, откантовать к стене и подставить новый. После щелчка ограничителя давления поднять поршень, извлечь жмых, прочистить фильтр – и повторить процедуру.

Ничего сложного, а к духоте и одуряющему запаху масла можно и притерпеться.

В углу на промасленном грязном матрасе дрых дневной давильщик, мычал во сне и дергал ногами. Наверное, ему снилось, что он бежит без оглядки в такую страну, где не выращивают никаких масличных культур. Не останавливая процесса, Макс добыл из кладовки скипидар и прошелся ветошью по всем липким поверхностям. Далее поколупал ногтем похожую на вагонное колесо таблетку жмыха и нашел, что выход масла можно увеличить. Остановив ненадолго пресс, подтянул дребезжащую передачу, поменял прокладку в муфте. Отлучившись к движку, осмотрел его и понял: потянет. Внимательно исследовав чугунные стенки цилиндров пресса, не нашел раковин. После чего заново отрегулировал ограничитель.

Теперь таблетки жмыха приобрели каменную твердость, а остаточного масла в них не хватило бы и на то, чтобы приклеить к столу муху. Макс работал до утра, наполняя бидоны и приглядываясь к механизму. В голове зрели идеи усовершенствования, но они требовали остановки процесса хотя бы на сутки и, следовательно, нуждались в одобрении толстяка-хозяина.

Тот заявился с рассветом, настороженный, как ищейка, готовый заметить любую небрежность нового работника и ткнуть в нее носом. Осмотрел бидоны, заглянув в каждый, сосчитал их и сказал: «О!» Заметил изменение режима работы пресса, ковырнул ногтем жмых и снова сказал «О». Обратил внимание на чистоту и сказал «О-о!», уважительно подняв вверх сардельку пальца.