Андрей Десницкий - Угарит

Мы обязаны выбраться из этого доисторического захолустья, неважно как, но должны. И так уже этот пикник что-то слишком затянулся, пора и честь знать. Околевать в этом вонючем доисторичестве я отказывалась наотрез. А запахи, что и говорить, царили весьма ядреные. Караван который день брел от селения к селению, и на ночлегах можно было в лучшем случае лицо ополоснуть, о бане речь и не шла. А она давно уже была необходима всем вокруг, включая нас с Венькой. Вьючная живность воздуха, прямо скажем, тоже не озонировала, одежду постирать не было ни малейшей возможности, и все эти обстоятельства повергали меня во все более мрачное настроение.

Венька к бытовым неудобствам относился легче, понятное дело, мужчина, да еще с армейской выучкой, эти ко всему легко приноравливаются. А я каждое утро с возрастающим отвращением облачалась в хламиду, которую в трех щелоках мой – не ототрешь, взгромождалась на меланхоличного ослика, натершего почти до крови все мои чувствительные нежные места, и погружалась в полудрему – полузадумчивость под мерное журчание мужской беседы.

Нет, конечно, говорил Ахиэзер вещи интересные, но к нам они все имели отношение самое малое, поэтому я со спокойной совестью пропускала половину его слов мимо ушей. Зато вот встречу его с каким-то мрачным подозрительным дядькой, осторожно тронувшим Ахиэзера за плечо, когда тот отдыхал после вечерней трапезы, углядела как раз я, а вовсе не скаут Венечка. Ахиэзер взглянул на незнакомца лениво, как будто и не узнал его, но видно было, что лень эта напускная, что он просто не хочет привлекать ничье внимание к этой встрече. Незнакомец легкой тенью выскользнул за дверь, а чуть погодя, сославшись на срочную потребность посетить окрестные кусты, из хижины исчез и Ахиэзер. Не знаю, что уж подумал Веня про мою внезапно проснувшуюся страсть к вуайеризму, но я не замедлила последовать за обоими мужчинами, кутаясь с головой в накидку и делая вид, что у меня тоже внезапно от кислого молока прихватило живот.

Скрывшись за какой-то растительностью, я огляделась по сторонам и, стараясь ступать едва слышно, почти ползком, тихонечко подобралась поближе к едва слышному журчанию гортанных голосов. К счастью, мне удалось найти такое место, и где меня было им не видно, а вот сама я всё отлично слышала, а кое-что и могла разглядеть. На мое счастье ветер разогнал облака, и внезапно яркая полная луна осветила увесистый и недвусмысленно позвякивавший мешочек, перешедший из рук Ахиэзера в руки незнакомца. Тот благодарно закланялся, повторяя какие-то непонятные заклинания, и растаял в тени за сараем, а Ахиэзер отряхнул руки и неспешно вернулся в дом. Когда он проходил мимо, я затаилась, стараясь даже не дышать, чтобы не вызвать у него ни малейших подозрений. Он тревожно огляделся, поднял камешек, кинул в моем направлении – видимо, проверял, не сидит ли в тех кустах какое-то животное. Что ж, промазал – и на том спасибо.

С трудом переведя дух, я по-прежнему на четвереньках подобралась к двери домика, в котором нам предназначили ночлег, надеясь, что в окна не были видны мои странные маневры. У самой двери я выпрямилась, стряхнула с ладоней налипшие травинки и комочки земли и со страдальческим видом ухватилась за живот. Принявший мои манипуляции за чистую монету Венька перепугался, ухватил меня за плечи и осторожно, как хрустальную, увел к месту ночевки. И только когда мы с ним вытянулись на старенькой кошме, прижавшись друг к другу так тесно, как только могут обниматься влюбленные, я едва слышно прошептала ему в самое ухо, что мне удалось углядеть на дворе.

– Понимаешь, он при этом очень странные слова говорил… – с сомнением сказала я, пытаясь точно припомнить услышанное.

– Какие слова? – рассеянно поинтересовался Венька, явно заинтересованный чем-то более интересным, нежели мой рассказ.

– Рогатый Зухель… – пробормотала я, не понимая, почему на Веньку внезапно напал приступ неудержимого хохота.

– Как? Как ты сказала? Рогатый Зухель? – переспросил Венька, снова разражаясь смехом. – Ну ты даешь, Юлька, это ж надо так…

– Что так? – обиделась я, пытаясь отодвинуться на край кошмы, чему Венька воспрепятствовал самым решительным образом. – Да говори ты по-человечески, чем ржать как ненормальный. Что я опять не так сказала? Вечно ты надо мной дразнишься, вместо того, чтобы нормально сказать…

– Ну Юлька, ну не дуйся… – Приведенный Венькой аргумент лишил меня остатков обиды.