Андрей Десницкий - Угарит

Сначала все эти посиделки ужасно раздражали: ну и так дорога далекая, сколько дней еще идти, могли бы сегодня добраться если не до Хамата, то хотя бы до Киннерета, а такими-то темпами… Этак мы еще неделю только до Иерихона топать будем! А потом я смирился. Это была жизнь – и она текла здесь совсем другими темпами. Там, у нас, и новости были совсем иными: где чего взорвали, кого кем избрали, какая звезда с кем поскандалила. А тут: прошлой ночью улов был хороший, и виноград в этом году уродился отменный, а вот смоквы не очень, водянистые и не такие сладкие, и вот пшеницу только что посеяли. Ранние дожди пришли вовремя, есть надежда на добрый урожай зерна. У соседа сноха родила здорового мальчика, корова тоже скоро отелится. А что там в Тире, торгуют ли по-прежнему? Здоров ли тамошний царь? Не воюет ли? А в Иерусалиме царь, говорят, совсем стал старым, но вроде еще не помер, вы поторопитесь, вдруг не застанете. Давидом его, кажется, зовут…

Вот так они и жили, не торопясь, и узнавали, если с нашей точки зрения рассуждать, за всю свою жизнь меньше новостей, чем мы за один только день. Но зато каждую новость они понимали и принимали, каждую – проживали как свою. Как выпивали плошку кислого молока – обстоятельно, медленно, а после утирали усы и бороду рукавом.

А в пути, мерно покачиваясь на осликах, осталось нам только разговаривать. Я сначала всё нетерпеливо наседал на Ахиэзера. Еще бы, человек из будущего! Только он отвечал на мои расспросы скупо и неохотно. Говорить о счастливом Европейском Сообществе образца 2067 года, откуда он прибыл, отказался наотрез – дескать, это нарушает этику хронодайва. Аквалангисты, спускаясь под воду, не бросают там свои пустые баллоны, так и хронодайверы не должны оставлять артефактов, но пуще того – сведений о будущем тем, кого оно не касается.

Впрочем, по репликам его, да по самой манере поведения было ясно: всё у них там в целом хорошо, никаких глобальных катастроф, разве что скучно немного живется. Технология продвинулась намного вперед, границы Сообщества тоже простираются у них от Атлантики до Урала, где-то на периферии кто-то с кем-то воюет, а так – ничего особенного. В общем, никаких новостей, по сравнению с отелом коровы и урожаем смокв.

И что он тут делает, хрондайвер наш научный, тоже он нам не рассказывал. Дескать, собирает себе потихонечку информацию и ставит маленькие эксперименты.

– Эксперименты? – удивился я, – а как же баллоны с воздухом? Принцип невмешательства?

– Ну что ты, – усмехнулся в ответ Ахиэзер, – это не баллон. Это так, рукой перед мордой мурены помацкать, посмотреть, как она себя поведет. Анализ естественного поведения в естественной среде обитания.

– А если укусит? – спросил я немного ехидно.

– Может, – согласился он, – но есть аптечка.

– А как же бабочка? Был такой рассказ Бредбери… Там человек в прошлом бабочку раздавил и из-за этого всё в его настоящем поменялось. Фашистский режим установился и всё такое прочее.

– Мурену в любом случае мочить не будем, – оживился он – а рассказ я читал, он известен. Фактор бабочки, в теории хронодайва это так и называется. Во-первых, рассказ совершенно ахмачный.

– Какой-какой? – переспросил я.

– В вашем времени еще так не говорят? Ну, ступидный. Неумный, вот. Дурацкий. Вот смотри… Там от одной бабочки всё поменялось. Но они замочили целого динозавра, причем на пару минут раньше, чем в исходной реальности. Он упал не совсем так и не совсем там, где должен был. Сколько он лишних жучков-мучков и прочих инсектов передавил при падении? Какие не успели упрыгать-улететь? А сколько не передавил, потому что еще не припрыгали? А потом, когда этот хронодайвер пошел вынимать у него свинец из туши, ой-бой, там что, по дороге ему давить некого было? Да они там целый инсектерариум уничтожили! А одна всего бабочка, видите, сразу фашизм-машизм…

– Слушай, – перебил его я, – почему ты всё время говоришь на «м»?

– Это как? – не понял он.

– Ну, «фашизм-машизм».

– А разве в вашем времени так не говорят? Пардон, дустум…

– А в вашем говорят? На русско-англо-таджикском?

– Нормальный такой русский язык, – отозвался он, – чисто казуальный. Так вот. Называется осциллят-эффект. Незначительные возмущения поля не влияют на его конечную структуру. Попасть в резонанс теоретически возможно, но никому еще не удавалось.

– Это как? – не понял я.

– Резонанс. Если по мосту идет человек, колебания шагов могут совпасть с колебаниями моста. Войти в резонанс. Но это ничего не значит. Если по мосту пойдет тысяча солдат, и они пойдут в ногу, и будет резонанс – мост может рухнуть. Вот так и мы: раздавили тут бабочек, поели баранов-мара… пардон. Поели баранов. Ничего страшного, вырастут другие. Если придет сюда тысяч пять хронодайверов и съедят всех баранов, могут войти в резонанс. Начнется ашмак-ёк… голодовка. Будут траблы. Или если я продиагностирую царя Давида, дам ему медицину и он проживет на десять лет дольше – смешаются все трэды, история изменится. Я не стану этого делать, дустум.