Михаил Фёдоров - Пиар по-старорусски

Самоедские колдуны, признавая, что их соплеменник наказан справедливо, согласно закивали головами. Один из них сказал:

– Плохим Олень Комолый шаманом был. Наставник виноват тоже. Надо бы и его наказать, однако.

Простомир задумался.

– Пожалуй, да. Учитель всегда в ответе за своего ученика. А если научил волховать, то в ответе вдвойне, ибо дело это для простых людей опасным может быть. Только как же его наказать, он же давно в Правь ушёл?

– Ничего, достанем и из Прави. Не впервой, – улыбнулся самоед.

Он дунул, плюнул, крикнул что-то по-своему и вот – перед ними предстал высокий седой старик-самоед с длинными волосами, одетый в богатые лисьи шкуры.

– Здравствуй, Мудрый Олень, – сказал ему Простомир, – знаешь, для чего тебя сюда доставили?

– Знаю, – ответил тот, – нерадивость и злой умысел моего ученика тому причиной. Вину свою признаю и готов понести наказание.

– Это хорошо, что признаёшь, – сказал Простомир, – поэтому наказание тебе будет не очень сильное. Отныне лишаешься ты ежедневного чая с молоком и солью. Будешь пить пустой чай, без ничего. Носить будешь шкуры не самые лучшие, а поплоше, потёртые. Чум твой будут укрывать тоже не лучшие шкуры, а старые, которые другие шаманы не возьмут. Но вместе с тем, поскольку ты признал свою вину, места в верхнем мире мы тебя не лишаем. Пребывай там в спокойствии и проси Великого Духа, чтобы другие твои ученики делами своими заслужили тебе прощение и вернули всё то, что у тебя сейчас отобрали… Ступай.

Простомир махнул рукой, и наставник нерадивого шамана растворился в воздухе.

– С шаманом-то мы разобрались, а что с сиртя делать будем? – спросил молодой немецкий волхв.

– Да ничего не будем, – устало ответил Простомир, – теперь, когда бывший Хитрый Песец, а нынешний Олень Комолый лишён шаманской силы, они просто вернутся обратно в Навь. Даже и не поймут, куда всё подевалось. Ну, помашут там, у себя, в нижнем мире, секирами да успокоятся. Будут и дальше своих духов пасти. Лишь бы не появлялся кто-нибудь вроде Песца, кто захочет и сможет их из Нави в Явь вызвать. Да что там говорить, пройдёмся по городу – сам увидишь. Сиртя уже все отправились обратно, откуда пришли… Слушай, а зовут-то тебя как?

– Филипп Теофраст Бомбаст фон Гогенхайм. Так меня батюшка при рождении назвал. Но это длинно слишком. Я всем говорю, чтобы меня звали просто Парацельсом.

– Парацельсом? Да ты, я вижу, Авла Корнелия почитаешь?

– Считаю его своим учителем, хоть и погиб сей маг задолго до моего рождения. Он ведь тоже был из наших.

Во время их беседы волхвы разбрелись по новоградским улицам и как-то незаметно исчезли. Те, кто был из полуденных стран, подоставали из дорожных сумок ковры-самолёты и улетели домой: любят почему-то на их родине путешествовать на коврах. Известный московский колдун Кудеяр Арбатский натянул на ноги сапоги-скороходы, смазал каблуки салом и задал такого стрекача, что в несколько секунд исчез за горизонтом, обогнав все ковры-самолёты. Последними его словами, которые слышали оставшиеся, были: «И вольно ж этим басурманам на половичках летать! Никаких понятиев!» Правда, сами полуденные маги утверждали, что в скороходах они бегать не могут – там надо пятки поросячьим салом мазать, а это у них не принято: сало принимают за скверну. Немецкие колдуны укатили на машине, которую приводили в движение сами, крутя педали. Чёрные волхвы с костями в волосах не стали изгаляться и просто хлопнули копьём о землю и исчезли. Наверное, тут же оказались в своих краях. В общем, исчезли все.

Исчез даже верный Пшепшепшетский – пошёл приводить в порядок подопечный дом, который пришёл в изрядный упадок во время нашествия сиртя. Простомир шёл по улице вдвоём с немецким волхвом. Колдовство оцепенения ещё действовало, и жители города стояли в тех же причудливых позах, что и два часа назад, когда Простомир, разбуженный домовым, появился на улицах Новограда и тайным словом «грависсима» остановил бойню.

Усталый Простомир шёл куда глаза глядят и сам не заметил, как оказался у дома Докуки. «Значит, пора Васю домой отправлять, – подумал он, – не зря же меня сюда привели». Парацельс молча кивнул, как будто думая о чём-то своём, и достал из широкого рукава чудную прозрачную плошку с длинным гнутым горлом, с которой прибыл на собрание:

– Прежде чем переступать порог усадьбы, почтенный Простомир, взгляните на это чудо.

Простомир посмотрел на реторту, не видя в ней ничего необычного.