Артем Рыбаков - Вернутся не все! Разведывательно-диверсионный рейд (сборник)

– Ой, тебе! Нету тут никого! Вон и дед дверь открыл!

Будка обходчика была с моей позиции видна, и, переведя на нее взгляд, я увидел вышедшего навстречу девчонкам пожилого мужчину, одетого в сильно потертую тужурку железнодорожника и форменную фуражку. Если китель был потерт настолько, что из темно-синего стал почти голубым, то головной убор выглядел новым. Эту особенность костюмов «местных» я отметил уже давно – слишком непривычно было по первости. Но потом, пообщавшись с нашими бойцами, понял, отчего так. Кое-какие наши представления о жизни «до войны» совсем не соответствовали действительности, поскольку базировались в основном на кино. А реальная жизнь у народа, в отличие от экранной, легкой не была ни разу. Хорошее пальто стоило больше трех с половиной сотен рубликов, и это если по талонам покупать! А в свободной, так называемой «коммерческой» торговле и шести сотен могло не хватить! [43]Хороший костюм, кстати, стоил примерно столько же. И если учесть, что зарплата рабочего колебалась где-то в районе тех самых трехсот пятидесяти рублей, то понятно, что на пальто или костюм копить нужно было несколько лет. Вот все и носят одежду до последнего. И летом в белом рассекают – ситец, он дешевый, всего трешка за метр, я ценник в одном из разгромленных сельмагов видел. После того как я поделился с ребятами этой информацией, народ, наконец, перестал над Несвидовым подшучивать, когда тот буквально рыдал, что-нибудь из обмундирования выкидывая. Доперло до них, что шинель в пальто перешить можно и что два десятка утопленных в болоте фрицевских в аккурат на годовую зарплату сталевара тянут.

Кстати, это помогло и с внутренними наградами определиться. Фермер теперь торжественно перед строем часы отличившимся вручал. Не сейчас, конечно, а раньше, когда с отрядом Славки тусовались. И после – когда с энкавэдэшниками Зайцева. Трофейных часов у нас скопилось несколько десятков, и награжденный получал подарок не только полезный, но и весьма недешевый. Ценой в пару месячных зарплат примерно.

– Дусечка, здравствуй, моя хорошая! – железнодорожник приобнял подбежавшую к нему девушку.

– А я тебе молочка к обеду принесла!

– Да зачем? Я и водой, дочка, обойдусь…

– Но молоко-то куда как вкуснее, дядь Кондрат! А мне и не тяжело, все одно в эту сторону шли.

– Что в мире слышно-то, Кондрат Василич? – Это Старшая в разговор встряла.

«Интересно, откуда обходчик на богом забытом разъезде в самой середине огромного лесного массива, простирающегося больше чем на сотню километров с запада на восток и на столько же – с севера на юг, может знать последние новости? Что же, у него радио есть?»

– Не, Олесь, не говорят, да и по нашему-то телефону особо про новости не поболтаешь, – смачно сплюнув, ответил железнодорожник.

«Точно, как я забыл! На железной дороге всегда своя связь была. Сперва – телеграф, ну а потом и телефон».

– А поезда когда поедут? – Это уже Колокольчик.

– А тебе на кой ляд поезда-то? Собралась куда?

– Да нет, дядь Кондрат. Но мамка говорит, в лабазе почти ничего не осталось – торговать нечем!

– Ты ей скажи, что немец-то товара не привезет, а то и последнее выгребет. Как есть выгребет. Я еще по той, империалистической, помню-то.

– А что же в Загатье все тихо? – снова встряла Старшая. – Уже второй день стоят, а никаких безобразиев!

– А ты откуда знаешь? – с ясно слышимой подозрительностью в голосе спросила Колокольчик. – Ходила туда?

– Не, мне Галка Отрогина сказала. Председатель новый всем сказал, что плохого не будет. Будет только лучше. Порядок там…

– А ты, дурында, и поверила? – хмыкнул обходчик. – Скольки немчуры приехало-то?

– Да, почитай, больше десятка.

– Вот как два наберется – я б на вашем месте и носу на ту сторону не казал, девки!

– Да шо нам будет? – махнула рукой молчавшая до того третья девушка.

– Вот как подол на макушке завяжут – узнаешь, да поздно уже будет! – строго ответил Кондрат.

– Да шо вы такое говорыте! – девушка всплеснула руками.

А говор у нее другой, отметил я. Если остальные разговаривают на более-менее чистом русском, пусть и с примесью региональных словечек и оборотов, то здесь явно какой-то местный диалект.

– «Шо говорыте», «шо говорыте»… – передразнил железнодорожник. – Что знаю, то и говорю. Солдаты, они до девок жадные, особливо после боя. Так что мой вам совет: ховайтесь, пока беды не вышло! А теперь кыш отседова!

Спорить со старшими тут было не принято, и, оставив строгому дядьке крынку с молоком и небольшой узелок, деревенские красавицы понуро отправились восвояси. Тут я их понимал – тяжело, когда в шестнадцать лет твою свободу вот так вот грубо ограничивают. А Кондрат этот, сдается, тертый мужик. Впрочем, если по голосу судить, годков ему немало, Первую мировую вон вспоминает… А телефон – это круто! Сане доложить или деда сперва на предмет жизненной позиции прощупать? В принципе, можно и под маской солдат доблестного вермахта визит нанести, но эффект совсем не тот будет… А через него можно неплохую предварительную разведку провести – кому как не обходчику знать про всякие проблемные места на этом участке? А не выйдет под окруженцев закосить, так ребята всегда с другой стороны зайти смогут. Природный авантюризм в конце концов победил, и, дождавшись, пока будущий «объект разработки» скроется в будке, я поманил Лешку.