Артем Рыбаков - Вернутся не все! Разведывательно-диверсионный рейд (сборник)

– А «партизанские клинья»?

– Готовы черт знает когда! Но я эту кустарщину не люблю, сам знаешь.

– Да, без взрывчатки вилы конкретные. Может, у Москвы поклянчить для начала? Пару мешков сбросить – это не группу из глубокого тыла забрать.

– Попробуй, конечно. Но, Старый, задача-максимум – вытащить нас отсюда. Чую, что-то в ближайшее время нехорошее может приключиться.

– Еще один вопрос: как думаешь, когда «посылочка», что мы у Трошина оставили, на той стороне окажется?

– Спроси чего полегче, командир! С равной вероятностью она может как быть уже в Москве, так и кочевать по лесам у Славки в ранце. Сто тысяч разных факторов могут сказаться.

– Это-то понятно, Саш. Но «свою» кухню ты всяко лучше меня знаешь.

– Пока Лубянка никак не показала, что «посылка» получена, так что единственное, что остается, – ждать. Ну, или попробовать их расшевелить маленько.

Пока чапали до станции, я решил, что нелишним будет Зельцу дополнительный факультатив устроить, так что большую часть пути мы проделали не по дороге, а совсем наоборот – кустами да оврагами. Так что за километр с небольшим налазились по уши. И догонять ему меня пришлось, причем так, чтобы я не засек, и засадами друг друга побаловали. Учебу я затеял не только или, точнее, не столько для бывшего милиционера, сколько для себя. Форму восстанавливать надо быстро, ну, или приноровиться к своему нынешнему полукалечному существованию. Ведь даже залегать теперь приходилось по-другому – опереться на левую руку, как делал раньше, не получится. Она к телу примотана. И на дерево хрен залезешь! Короче говоря – сплошные огорчения! Из радостей лишь то, что вторая контузия на зрении никак не сказалась… Ну и с координацией движений все в полном порядке.

Лешка тоже счастлив – часто меня находил, особенно первые несколько раз, пока я не приноровился залегать, падая на бок.

Вот так, как в бородатом анекдоте, «с шутками и прибаутками», мы добрались до станции. Впрочем, «станция» – для этого богом забытого уголка чересчур громкое слово. Разъезд, он и есть разъезд. Однопутная дорога, пара разъездных путей со стрелками и прочей сопутствующей машинерией вроде механического семафора. Из всех строений присутствовали только будка путевого обходчика да два лабаза, сколоченных из некрашеного горбыля, а железнодорожная инфраструктура, кроме упомянутых сооружений, была представлена заправочным баком для паровозов. Даже платформы здесь не было – лишь коротенький помост, сложенный из некондиционных шпал. Чуть поодаль виднелась куча угля, прикрытая от непогоды пуками соломы. Все это мы рассмотрели, даже не выходя из кустов – тоже в чингачгуков играли.

Поколебавшись немного, выходить нам на свет божий или так и оставаться выползнями подкустовыми, я, наконец, взмахнул рукой, подавая Зельцу команду идти вперед. Лешка сделал буквально пару шагов и замер, подняв руку, сжатую в кулак на уровне головы, что означало «Замри!».

Что такое? Но спустя несколько секунд я тоже услышал несколько голосов, доносившихся откуда-то слева, скорее всего из-за насыпи железной дороги.

Голоса (их как минимум три) звонкие. Детские или женские. С большой долей вероятности – два в одном флаконе. Уж слишком интонации щебечущие для взрослых барышень… Слова разобрать сложно – значит, до них никак не меньше полусотни метров. Подойти, если они прямо к станции направляются, должны минуты через две-три… – анализ ситуации занял едва ли больше времени, чем требовалось для пары вздохов. Затем правая рука пришла в движение, отдавая распоряжения Дымову. Кое-какие жесты пришлось модифицировать из-за временной однорукости, но Лешка – парень сообразительный, поймет!

К моменту, когда девчонки, которых оказалось действительно трое, вышли к платформе, мой подчиненный уже успел качественно заныкаться за угольной кучей, а я наблюдал за происходящим, с комфортом устроившись в тени огромных лопухов, что густо росли у покосившейся стенки пакгауза. Солнце жарило вовсю, а здесь было прохладно.

– Дуська, мы тебя тут подождем! – Этот голос был заметно «басовитей», чем у других, и потому для себя я обозвал его обладательницу Старшей.

– Да ладно вам, пошли вместе! Деда рад будет! – У этой селянки голос был значительно звонче, и она стала соответственно Колокольчиком.

– Мне мамка не велела – на той стороне немцы. Да и староста увидит – работать заставит! – Сейчас радости в голосе Старшей было сильно меньше.