Михаил Ахманов - Клим Первый, Драконоборец

– Давно не виделись, – сказал Клим, поднимаясь. – А я ведь тебя повесить хочу. Можно прямо здесь, если найдется веревка.

– Найдется, как не найтись! – Из рукава Авундия вылез канат такой толщины, что впору швартовать авианосец. – Да толку что? Где у меня шея? – Его голова вдруг провалилась в грудную клетку, потом вынырнула обратно. – Как тебе этакий фокус?

Клим почесал в затылке:

– Можно за ребро и на крюк, но это мы в другой раз обсудим. А нынче зачем пожаловал?

Собрав глаза в кучку, Авундий развел руками:

– Как зачем? Договорчик у нас подписан, и пока он в силе, я его обязан исполнять. Честь по чести, государь! Как у вас говорят, бизнес, ничего личного. Отравили тебя нехайским зельем, и я – вот он. Бдю, чтобы ты копыт до срока не отбросил, стараюсь, реанимирую. Иначе был бы ты уже в краях, где всякому воздастся по грехам. Хоть ты и король, да зелье нехайское крепковато!

– Крепковато, – согласился Клим. – А скажи-ка, заботливый мой, что у нас за договорчик и когда ему срок придет?

– Совсем скоро. На двенадцатую ночь от сего дня, – сообщил Авундий и растаял в воздухе.

Мышастый скакун заржал в панике, но не бросился в лес, а, наоборот, прижался к Климу боком, словно надеясь на защиту от черного колдовства. Клим потрепал его за ушами и молвил:

– Не пугайся, дружок, ты ему ничего не подписывал, да и я тоже. Ну, скоро разберемся. На двенадцатую ночь! – Он прищурился на солнце, глубоко вздохнул и добавил: – А Лавруха-то каков стервец! Упечь бы его к гномам на рудник или в солеварни, да нельзя! Посол, фигура неприкосновенная… С другой стороны, я тоже лопухнулся. Зачем из фляги пил?

С этими словами Клим полез за пазуху и вытащил рог единорога. Фляжка принца обнаружилась не сразу, но все же он нашел ее под кустом шиповника и вытащил, исцарапав о колючки руки. В кожаной фляге еще булькало. С осторожностью, чтобы отрава не попала на пальцы, Клим наклонил ее.

Стенки рога просвечивали на солнце, отливая то золотом, то светлым янтарем. Алая капля скатилась из фляги, упала в волшебный сосуд. Капля, еще капля… Пробормотав проклятие, Клим отшвырнул фляжку.

Рог стремительно темнел. Мгновение, и он стал черным, угольно-черным, как душа предателя.

В город Клим вернулся в полном одиночестве, часа за два до заката. Слуги с поклонами приняли коня, но, видя, что король задумчив, не обмолвились ни словом. Дворец казался пустынным и тихим, и очень было приятно, что нигде не слышно воплей нехайских гостей. Поднимаясь в свои покои, Клим решил, что охоту надо бы устраивать почаще, но ездить самому отнюдь не обязательно.

При виде короля стражи в круглом зале собрались грохнуть об пол алебардами. Он скомандовал караульным «вольно!», велел Доге подать воды и полотенце и направился в опочивальню. Но по дороге послышался ему тонкий голосок, что-то распевающий речитативом, и Клим, подобравшись тихо к думной палате, приоткрыл дверь.

На столе лежала подушка, а на ней, скрестив ноги, устроился могущественный джинн Бахлул ибн Хурдак. Глазки его были прикрыты, руки лежали на коленях; раскачиваясь в такт словам, он говорил и говорил, и речи его струились, словно бесконечный ковер с затейливыми узорами. В креслах у стола замерли Црым и Омриваль, сидели как две статуи, затаив дыхание. Шут даже снял колпак и вцепился в него, чтобы бубенчик случайно не звякнул.

Что он им вкручивает? – подумал Клим, прислушавшись. Голос джинна был негромким, но сейчас он различал каждое слово.

– И сел принц на своего деревянного коня, прошептал заклятие, и взлетел конь в темное небо, и понес принца в далекий Миср к его возлюбленной, что томилась в высокой башне. Так летели они, что дэвы и ифриты, блуждавшие в ту ночь под звездами, не могли угнаться за ними, ибо полет их был стремителен и прям. Когда же доставил конь принца в Миср, спустился он к башне, где было окно, и вошел в него принц, ступив в роскошные чертоги. И там ждала его девушка красоты несказанной, подобная луне, которой нет похожей в мире. И объял принца восторг при виде чудной ее прелести и стройного стана, а когда красавица сбросила свои одежды, разум его помутился, а естество восстало, сделавшись крепким, как стальной клинок. И села девушка ему на колени, и познал он ее, и убедился, что эта пери – дева невинная, жемчужина несверленная. А после…

– Хм! – прочистив горло, Клим шагнул в комнату. – Рад, бояре, что вы подружились. Однако, Бахлул, не налегай на эротические сказки, даже с эвфемизмами. Не стоит развращать моего оруженосца. И шута тоже.