Михаил Ахманов - Клим Первый, Драконоборец

«Где я? Чем я занят? – подумал он. – Стою на рубеже страны, не России, а какого-то занюханного королевства, готовлюсь к схватке с басурманами, до которых, по большому счету, мне и дела нет. Эти твари даже не люди, а какое-то чмо из сказок Толкиена. Что мне до них, что им до меня? И что мне до этих солдат за спиной и до всего их народа? Сожгут их, вырежут, съедят – слезы не пролью. Чужие они, и страна чужая, дикая, средневековая, с непонятными чудесами. И за нее – на смерть? Зачем, почему?..»

Но мысли эти шли от разума, от страха, какой нормальный человек испытывает перед битвой, перед кровью и ранами, перед тьмой небытия. Чувства говорили другое: это его страна, его народ, и пришел он в эту степь не умирать, а побеждать. Для тех, что за спиной, он надежда и опора, их вождь и истинный король – а титул этот дается не всякому. Истинный! Такой, что может защитить, избавить от бед и горестей, в чем, собственно, и заключен сакральный смысл власти. Он стоит здесь вместе со своей страной, ибо она существует не только в пространстве, но и в душах людских, а если извергнуть ее из души и сердца, то и страны не будет – рассыплется горстью песка. Что Россия, что Хай Бория, один черт!

Темная линия возникла на горизонте. Примчался разведчик на борзом коне, крикнул: «Идут!» – и снова исчез в травах.

– Ждать, – сказал Клим, поймав вопросительный взгляд Лаурсана. – Ждать!

Прошло минуты три-четыре. Линия обрела ширину, напоминая уже океанский вал, что неспешно и грозно катился по степи. Чудилось, что эта лавина захлестнет хайборийцев, втопчет их в землю и, словно не заметив, понесется дальше.

Прищурившись, он смотрел на вражеское войско, думая о странном своем предназначении. Судьба! Кто может спорить с нею? Согласия она не спрашивает, контракт не заключает… Судьба, и он, Клим Скуратов, ее избранник!

Враги шли без порядка и строя – стая хищников, а не армия. Солнце уже взошло, его ослепительный диск повис на юго-востоке, и пока что свет не бил в глаза. Братья-рыцари, воины бывалые, говорили Климу, что орки свирепы в схватке один на один, но боевых построений не знают и дерутся толпой – правда, с большим упорством и бесстрашием. Когда голодны и хотят до мяса дорваться, еще и мешают друг другу. Во все времена это давало хайборийцам тактическое преимущество.

Уже не линия, не вал, а темный поток струился по степи, ширился, раздавался в стороны, взметая пыль и приминая травы. Долетели первые звуки – топот, вопли, звон оружия, потом дикий хриплый рев. Здоровые глотки, решил Клим, пристраивая на плече ремень автомата.

– Увидели нас, крысиные задницы, – пробурчал сир Персен Смертоносный.

– Увидели, да не всех, – отозвался Клим, наблюдая, как на флангах вражеские воины переходят с шага на бег. Орда надвигалась, занимая по фронту не меньше двух километров, и теперь оба ее края, устремленные вперед, превратили шеренги в подобие полумесяца. Ясный и простой маневр: перед противником были возы, а за ними – пехота; их орки и собирались окружить.

Клим усмехнулся, глядя, как заворачиваются края полумесяца.

– Сир Драч, скачи к гвардейцам, а ты, сир Вздор, к отрядам рыцарей. Враг берет нас в клещи, и края его воинства встанут к северу тылом. Ударите в этот момент в спину оркам. Не раньше!

– Да, повелитель.

Драч и Вздор ускакали. До орков было метров триста, и Клим еще не мог различить их лиц, видел только темную слитную массу и слышал жуткий звериный вой. Его жеребец вскинул морду и пронзительно заржал; кони в повозках откликнулись. Сзади, где стояла пехота, воины ударили в щиты. Протяжный звенящий звук раскатился над степью.

Орки перешли на бег, и земля сотряслась.

– В атаку! – выкрикнул Клим и пустил жеребца в галоп.

Сейчас, в пятнистом своем комбинезоне и армейских башмаках, он совсем не был похож на короля, но на голове его сверкала корона, и мчавшийся следом Омриваль держал королевский стяг. Его охраняли три рыцаря в броне, а за ними, лязгая и грохоча, с каждой секундой набирая скорость, двинулись боевые возы. Пехота не могла поспеть за ними, но краем уха Клим различал мерный топот своих полков и громкие голоса командиров.

Орки в середине воинства замерли – кажется, сообразили, что тяжелые повозки раздавят их в кровавую кашу. Хоть двигались они в беспорядке, но все же было какое-то подобие шеренг; теперь передние опустились на колени, выставив копья перед собой, а подальше, в глубине их толп, колыхался лес секир, палиц и молотов. Стиснув коленями ребра серого, Клим передернул затвор автомата. Оружие в его руках загрохотало, скашивая копьеносцев; он расстрелял две обоймы в несколько секунд, бросил автомат в подседельную сумку и вытащил из ножен меч. Затем натянул поводья, пропуская повозки вперед. Серый покосился на него темным злым глазом, но все-таки замедлил бег; оруженосец и рыцари тоже притормозили.