Михаил Ахманов - Клим Первый, Драконоборец

– Вход в пещеру, государь, – прошелестел голос нетопыря.

– Благодарю за службу. – Он опустился на плоский камень. – Подождем рассвета. Хотя, если противник начнет военные действия, будем драться в темноте.

С этими словами Клим вытащил флягу с пивом. Его движение разбудило Бахлула – джинн покинул свой спальный мешок, взмыл в воздух и приземлился на плечо, ухватившись за ворот комбинезона.

– Время битвы, о шахиншах?

– Еще нет. Слишком темно. Не видно, куда метнуть пламя.

– Ты, мой господин, кладезь неисчислимых достоинств, и лучшее среди них – предусмотрительность. – Джинн протяжно зевнул. – К существам, подобным мне, сны не приходят, но в этот раз я видел в сновидении, как ты сжигаешь ничтожного червя. Он корчился в страхе, вопил и умолял о пощаде.

– Если ты хочешь меня подбодрить, то это лишнее, – промолвил Клим, баюкая в руках флягу с каплей эликсира. Что-то хрустнуло под ногой. Он наклонился и разглядел ребра и человеческий череп. Похоже, вся площадка была завалена костями, смутно белевшими в темноте.

Скелеты, сотни скелетов! Целое кладбище! Об этом Терине и Хоколь не говорили, подумал Клим. Прикрыв глаза, он снова услышал голос ведуньи – монотонный, безжизненный, будто ее устами вещала сама смерть.

Душа и разум человеческие – вместилище семени дракона. Не всякого – молодые только пожирают людей и скот и, по странной своей прихоти, тащат в логово сокровища, устилая пещеры золотом и серебром. Но, достигнув зрелости спустя века, дракон желает оставить потомство, и тогда пробуждается в твари магический дар. Нет среди них самцов и самок, они бесполы и не могут породить живое существо, но семя их внедряется в душу человека, порабощает его и изменяет – быстро, очень быстро, за немногие месяцы. Тот, кто вошел в пещеру в людском обличье, вылетит из нее на крыльях, найдет себе логово и станет расти – день за днем, год за годом. Такого еще можно уничтожить, но древнего дракона – никогда! Слишком сильна его магия, слишком губительно пламя. Можно только откупиться.

Так говорила ведунья Хоколь. Выслушав, Клим спросил: «Почему девушки? Почему не мужчины, не женщины зрелых лет, не старики?» – «Должно быть, девушки лучше подходят, – ответила ведунья. – Молоды, телом крепки, но нет еще духовной силы; ужас обуревает их, лишает воли, они не могут сопротивляться». – «А сопротивление возможно?» – снова спросил Клим. Хоколь пожала плечами: «Кто знает! Раньше ему посылали девиц, и мы не меняем обычай. Боимся! Это дракон, государь! Любые перемены не к добру…»

Открыв глаза, он пробормотал вслух:

– Молоды, телом крепки, но нет еще духовной силы… Похоже на правду!

– О чем ты, потрясатель вселенной? – спросил Бахлул.

– О девицах, посланных дракону. Отправить бы к нему нехайскую принцессу… Интересный был бы эксперимент, но опасный. Из нее вышла бы тварь особой свирепости!

– Я понял, о благородный, ты вспоминаешь рассказы чародейки, не расстелившей нам ковер гостеприимства, – молвил джинн. – Не очень я ей доверяю! Как дракон, потомок плешивого козла, может разбрасывать семя взглядом? Ни джинны, ни ифриты с дэвами так не поступают, ибо главное в этих делах – проникновение, сотрясение и завершение. Даже Сулейман ибн Дауд – мир с ними обоими! – не смог бы породить дитя, не проникнув куда следует.

– Ковер все же был расстелен – разве Хоколь не накормила нас лепешками с тыквенной кашей? – возразил Клим. – А проникновение… оно, знаешь ли, может быть ментальным. Ты о телепатии слыхал?

Бахлул задумался, потом вздохнул и произнес:

– Прости, о мудрейший из хакимов, прости своего ничтожного слугу! Сам Сулейман не знал такого слова, а уж ему были ведомы все проклятия и ругательства на шумерском, аккадском и египетском.

– С таким словарным запасом можно дивизией командовать, – заметил Клим, посматривая на розовеющие небеса. Его разведчики-нетопыри исчезли; наверняка был у них какой-то темный уголок, где можно отсидеться в светлое время. Солнце еще не встало над горами, но он уже ясно видел широкий разлом в каменной стене и площадку с разбросанными тут и там скелетами. Среди костей и черепов валялись клочья сгнившей одежды, ржавые доспехи и оружие, лютня с оборванными струнами, седла, стремена и бренные останки лошадей.

Откупорив флягу, Клим выпил пиво и уронил пустую емкость в мешок. Потянулся, чувствуя, как мышцы наливаются силой, и поднял топор, ставший легким, точно соломинка. Ощупал обоймы и пистолет, проверил, что ствол надежно прихвачен поясом.