Михаил Сергеев - «The Coliseum» (Колизей). Часть 1

Г-н N осмотрелся.

– Весна нынче, – вдруг услышал он. – А бараны уж далеко от Крыма. Розница, милейший. Сторговали.

– Да за что?

– За концерт на Майдане.

– Кто-то продешевил?

– Само собой. Зато, какие песни послушали! Пламени на год, пепла на тридцать.

– Кто это?

– Лампедуза [3].

– Да нет, кто говорит?

– Время «Прошлое». Познакомимся?

– Что-то не верится, – г-н N вздохнул.

– А ты как думал? Сковырнуть президента майданом – дело увлекательное, с бонусом. «Я делаю историю!» – кто устоит? Теперь лет тридцать будут отучать майданить. Властью-то всегда недовольны. Фигуранты отставок и уголовных дел пляшут, причем на сцене! Где такое увидишь? Тут и горилки с салом не надо… любовь к цирку – вот мотив. Или «любовь» у тебя связана с другим?

– С другим.

– Повезло…

Мужчина снова вздохнул, вспоминая ту, которая любила его всю жизнь, оставаясь «никем». Так и не получив платы за путешествие в страну грез.

Альфа-банк заслуженно считался самым продвинутым учреждением среди подобных. Созданный с нуля, а не по итогам обезумевшего разбоя, он и выжил… один. В чем была некая справедливость. Этот факт вызывал поначалу зависть других вывесок и, конечно, назначенцев, которые с успехом увлекались их раскраской за государевы деньги. А что поделать? Другого они не умели, да и одиночество первого не было бы нарушено. Но тогда зависть совсем пожрала бы. Такое в планах исключалось. И потому, наторговав себе авторитет у монархов, а вместе с ним и незаслуженные преференции, назначенцы потихоньку забыли о простом человеческом пороке. Как забывали и обо всём: людях и словах. Считали будничным. Ну и о культуре. Ни первым, ни вторым обидно не было. Культура же – стонала. И даже чьи-то раскрашенные яйца в бриллиантах не поменяли положение вещей.

Именно в холле одного из офисов того самого банка стояли сейчас Елена и Виктор Викторович.

– К сожалению, к ячейкам доступ имеет только человек с доверенностью.

Менеджер был непреклонен.

– Что ж, – согласился Крамаренко, – ступай, Леночка, я подожду. Да, постой, вот, – он протянул женщине пакетик размером со спичечный коробок. – Лекарство… друг отца, я забыл передать матери. Десять дней, один раз в день… по две капсулы.

– Я всё слышала, Виктор Викторович, – вздохнула Елена, опуская в карман плаща пакетик, – да разве ж я больна? Вы-то верите?

Тот смущенно развел руками.

Слишком долгое отсутствие женщины заставило поволноваться. Понимая состояние, в котором находилась дочь друга, и опасность надолго оставлять ее одну, Крамаренко вскоре не выдержал и направился к дежурному, по ходу соображая, как донести беспокойство, не касаясь главного. Тот долго и внимательно слушал, но безуспешно, потому как стал звонить старшему. В момент, когда мужчина и увидел бессмысленность надежды, в зал вышла Елена. Обведя растерянным взглядом тихую суету, женщина, наконец, увидела друга семьи. Точнее «узнала», судя по глазам. Неторопливо, даже слишком неторопливо для причин обеспокоенности последнего, она приблизилась. Также медленно, но поочередно, мужчина почувствовал сначала робость, затем волнение и страх. И тут же нашел причину: такими глазами люди не смотрят друг на друга. Вспомнив, что ему следует вести себя иначе, нежели полу противоположному, Крамаренко попытался улыбнуться. Ничего не вышло. Да и было поздно.

– Вот, Виктор Викторович. Книга. Отдайте маме, – отрешенно сказала Лена.

– Хорошо, сама и отдашь… Больше ничего? Не было?

– Нет… сами. Я не могу… сейчас. Что вы на меня так смотрите? Мне надо побыть одной. Погуляю…

И, не дождавшись ответа, оставила ошарашенного Крамаренко одного. Со своими мыслями, книгой и вами дорогой читатель.

Попробуйте понять, что должен делать мужчина в такой ситуации? Как повести себя? И вы ощутите всю трудность положения, в которое время от времени загоняют их женщины… По причине всего лишь отсутствия в эти минуты места в сознании одной из них. Ради чего, собственно, живут. А как следствие, поймете всю несправедливость выговора, полученного председателем от губернатора за опоздание, меж тем как вины того не было: ведь первая причина, элегантно растаяв, и породила вторую – основание для взыскания. Можно попробовать и дальше описать множество кругов, что разошлись от столь малозначимого поступка нашей героини, и, уверяю вас, привели к самым неожиданным последствиям. Например, к вашим взглядам, их переоценке. Но лучше оставить это страницам… или все-таки вам? Что ж, спешу успокоить – ничего такого делать мы не будем. И причиной тому – третьей по счету! – станет упомянутый выше неизбывный оптимизм Крамаренко, который и передался автору. Уж чем-чем, а взысканиями тот мог бы обклеить весь чудный холл, в котором, шагая взад и вперед, терял время, обдумывая как ему быть. А вы? Вы уже обдумали? Я – да.