– Нет. Возможно, еще и сохранились бы отношения. Людские отношения. Они дороже всякой «гибели». А их сейчас нет. Есть и такая правда… и тоже оболганная.
– Стройте их… отношения. Кто мешает? Мне кажется, каждый сам определяет, быть ли ему человеком, – хозяин испытующе посмотрел на гостя. – На западе – построили.
– Ложь. Не удалось им. Вывороченный, искореженный какой-то получился у них человек. «Черным» африканца называет в угоду политкорректности и – улыбаясь. Но про которую сразу забывает, бомбя их города, убивая во стократ больше, чем обвиняет властителей этих стран.
Метелица отвернулся, борясь с отчаянием.
– А нам… кто мешает нам строить людские отношения?!
– Да как же «кто мешает»? Вы лукавите. Деньги! Заковали людей в оковы пострашней железных в древнем Риме. Там раб хоть стремился освободиться, мечтал! А от ваших оков – хрустящих, звенящих, сверкающих – никто и не думает освобождаться! Наоборот – руки тянут! Лес рук! Взывают… заковать-то!.. – с сожалением добавил гость. – Ни за что не поверю, что вы разделяете идею правления мира золотом. Ни за что! – Борис Семенович легко ударил ребром ладони по столу и окинул взглядом кабинет. – Иначе… мы не поймем, друг друга… – Глаза вернулись, он вздохнул: – Э-э-х! И лес рук-то этих, к вам тянется, Анатолий Борисович… к вам милейший. Вы – инструмент порабощения духа человека… Подмены звона колокольного, монетным! Вот только чей инструмент? Не задумывались?
Было видно, что он расстроен разговором.
– Надо помнить, вызубрить, рабство существует только в одном месте – в рамках собственного представления о нём, и в одном измерении – в себе. Находить, искоренять рабство в других может только сущность, подпавшая полностью под его влияние сама. Опасный для общества неврастеник. В простонародии – маньяк. Они ведь тоже, между прочим – «освобождают». Землю – от «недостойных», себя – от комплексов, общество – от забот. Вы, простите, Анатолий Борисович, от забот? Или от недостойных?
– Ну к чему так строго и жестоко? Я не заслужил.
– Еще раз, простите.
Метелица понимая, что последние слова были лишними, оправдываясь, произнес:
– Неужели не чувствуете, как носитель, отец идеи похихикивает за спиной? А смрадное дыхание? Куда же вы… человека-то? Куда? Ну, уважаемый, трижды мной уважаемый друг!
Лицо откровенно выражало отчаяние. Борис Семенович прикусил губу и неожиданно поменялся в лице:
– Вы, конечно, удивитесь, к чему мол, я… но Толстой, давал три четких признака «искусства» и первый, другие трогать не буду – нравственное отношение художника к «предмету». Кстати, Мопассан, по его же словам, напрочь был лишен именно его.
– К предмету? – Собеседник о чем-то задумался, будто вспоминая, и вдруг воскликнул: – Стоп, я забыл фразу: «Ну, вы даете!»
– Я произнес ее за вас. А «предмет» – события, которые описывает, поступки героев. Оценка автора должна быть ясной, а не скрытой, понятной, а недвусмысленной!
– Не поверите, – хозяин кабинета выставил локти на стол и сложил руки в замок, – но я действительно удивлен! Вспомнил! Я читал об этом в одной книге.
– Верю. И напомню: в моей книге.
– Возможно… – тот смутился, что случалось крайне редко, но сразу пошел в наступление: – И к чему? Я не Мопассан.
– Мопассан не Мопассан… Все мы… – Борис Семенович склонил набок голову, задумавшись на секунду, – хотел сказать «немного», но скажу… в разной степени «Мопассаны». А напомнил к тому, что каждый поступок человека, будь он чиновником, простым работягой или бизнесменом, и есть его маленькое произведение. И каждый из этих трех… каждый!., обязан задаваться вопросом своего отношения к детищу. Есть «обычная» радость приобретения – ее видят все и можно пощупать, а есть «тихая», когда сжимается сердце и только для тебя. Только-то она и приводит туда. – Он кивнул вверх, поставил тоже руки на стол и опер подбородок. – Это… когда нет в кармане приготовленной мелочи… и ты оставляешь бродягу ни с чем… Но вдруг остановился и вернулся… Знаете – ни с чем не спутать. Ведь и возвращаешься не к каждому! Вернитесь, Анатолий Борисович, вернитесь…
Хозяин умел слушать. Умел ценить. Умел ошибаться. Он умел всё, потому и не был похож на коллег, как две капли воды напоминавших своих предшественников – поступками, делами и финалом.
– Однако пора… – гость посмотрел собеседнику в глаза уже по-другому. – Вам известно моё отношение к вам. К честному, порядочному человеку. Немного найдете таких в своем окружении… думаю, не ошибаюсь. Потому как цените преданность вашим взглядам, а не общества, ругательства которого игнорируете. Не формирует что-то ваше государство личность с большой буквы, уж, простите. Не растут грибы… Но и вы пример… и еще какой!., пример, как можно желая обновления жизни, невольно цеплять и душу человека. Правда, и до вас бывало… пестрит история-матушка великими покойниками. Да с живого спрос особый – собственный. И неизбежный. Если допустите на мгновение, а умом, повторю, не обделены – что не то несете в мир… поймете, кто союзник…
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу