Константин Калбазов - Бульдог. Экзамен на зрелость

Государь не забыл того, что Петр Борисович был его товарищем по детским играм. Как и того, что тот всячески пытался отвлечь его от общения с Иваном Долгоруковым, хотя и не преуспел в этом. Да и к заговору он никоим образом не был причастен, пострадал вместе со всем полком.

Придворный, с хорошими перспективами. Красавец. Достаточно богат. Не обделен умом. На ней сам остановил свой выбор, заприметив на ассамблее в Санкт-Петербурге. Брата все обхаживает. В имении у Тумановых, не в пример этому предателю, бывал куда как часто. Оказывает всяческие знаки внимания. Что еще нужно?

А вот и он сам. Сидит на коне как влитой. На этот раз прибыл со свитой государя. И как это император оставил двор без его пригляда? Насколько ей было известно, Петр Борисович держал в своих руках бразды правления всем императорским двором. Хотя тот и был невелик, но все требует догляда и управления.

При виде княжны Шереметев учтиво поклонился, насколько это было возможно в седле. Она ответила тем же, а потом назло всем, а скорее себе, так как остальным до этого не было никакого дела, одарила его лучезарной улыбкой. Нет, не ошиблась она. И впрямь запала в сердце графу. Вон как засветился и приосанился.

За этими гляделками она как-то упустила момент, когда дверь возка распахнулась и на снег ступил император. Когда же она наконец перевела взгляд на царственную особу, то увидела хмурое и даже угрюмое выражение лица. Странно. Он всегда приезжал к ним в имение в прекрасном расположении духа и в ожидании новых достижений княжны.

А вот дудки! Это она должна быть недовольной! Тоже нашелся Иван Калита! Всюду ему выгоду подавай да прибыток казне. А то, что по миру пускает верного своего слугу, ему невдомек. Неужто не понимает? Как бы не так. Все он понимает. Она-то его купеческую натуру уже раскусила. Давно с такими дела имеет. И нет разницы, какого ты звания, человек, он и есть человек, со всеми слабостями и пороками.

Однако как ни была она зла на императора, приличия соблюла, приветствуя полагающимся поклоном. Петр, как обычно, взял ее ручку в свою, поднес к губам и поцеловал. Анна была настроена решительно и намеревалась вести себя холодно.

Вот только опять сердце не захотело жить в мире с рассудком. Едва пальцы Петра коснулись ее руки, оно забилось, словно птица в клетке. А от поцелуя, показавшегося горячим даже сквозь перчатку, по жилам разлился огонь, вызвав легкую дрожь. Господи, да что же это такое? Отчего так-то? Ведь ненавидит она его.

– Здравствуйте, Анна Александровна, здравствуйте, хозяюшка.

А голос… Боже, какой у него голос. Мягкий, бархатный, обволакивающий. Стой! Ты что делаешь?! Не смей! Он предатель и вор! Точка! И голос у него скорее суровый и недовольный. Это с чего бы?! Сам как вор пришел в дом и еще чем-то изволит быть недовольным?! Ну, Петр Алексеевич!

– Здравствуйте, ваше императорское величество. – Несмотря на то что первое слово далось с трудом, голос ее был тверд и холоден. Все как и хотела. Получай, тать! – Вот только ошиблись вы. Не хозяйка я в этом доме. Хозяйка нынче в отъезде.

– Ну так вы за нее, не так ли? Или что-то изменилось с нашей последней встречи? – Петр постарался скрыть охватившее его недоумение и с трудом удержался, чтобы не бросить взгляд в сторону светящегося как ясно солнышко Шереметева.

Ну а как прикажете реагировать на это «ваше императорское величество»? Не «Петр Алексеевич», не «государь», хотя самое настоятельное позволение имеет. Что случилось-то? Еще и Петька этот. Впрочем, не здесь же выяснять.

– Нет, ваше императорское величество, ничего не изменилось. Вот он, мой брат, хозяин имения, мануфактуры, фабрики и всех угодий, – все так же холодно ответила девушка.

«Эге, паря, да ты влип. По самое не балуйся влип. Видел, как она на Шереметева глазками стрельнула? А он как на нее поглядывает? Если чего и хотел, то опоздал. Как есть опоздал. И нечего от меня отмахиваться. Сам дурак. Сам в себе разобраться не можешь, а туда же. Виноватых ищешь. Ничего я тебе советовать не буду. Тут тебе никто не советчик. Сам разбирайся».

Поддержал, помог, нечего сказать. Уж лучше бы молчал. Тоже нашелся ангел-хранитель. Петр только сжал челюсти и по уже сложившейся привычке глубоко вдохнул и выдохнул. У него теперь хорошо получается, считай, никто и не замечает. Ан нет. Она заметила. Вон как стрельнула глазками и подбородок вздернула.

– Шереметев.

– Я здесь, государь. – Придворный тут же оказался подле Петра, готовый выполнить любое распоряжение.