Андрей Колганов - Жернова истории 3

Трилиссер еще раз смотрит на мою записку и замечает:

— А, так вы ее специально не подписали. От чего же так?

— Думаю, что ни НКИД, ни Коминтерн не отнесутся с восторгом к пророчествам хозяйственника из ВСНХ, — пытаюсь оправдать анонимность своего документа.

— Ладно, сообразим что-нибудь. — И с этими словами заместитель председателя ОГПУ убирает два моих листочка в сейф.

Следующий замысел, на долгосрочные последствия которого у меня были большие расчеты, было решено реализовать через Николая Ивановича Бухарина. Узнав расписание его лекций в Комакадемии, ловлю его в перерыве, представляюсь, и вручаю ему конверт с просьбой посмотреть и высказать свое мнение. Бухарин взял, пообещал не откладывать надолго, и на том мы расстались. А через несколько дней меня на работе застал телефонный звонок из секретариата Бухарина.

Николай Иванович пригласил меня в свой кабинет в редакции "Правды", на Тверской, 48 (на моей памяти это дом имел номер 18б и стоял он немного в другом месте – передвинули в 1978 году при расширении комбината "Известия") — то есть совсем недалеко от дома Нирнзее, где теперь квартировал и я вместе с Лидой и Михаилом Евграфовичем. Довольно симпатичное здание в стиле модерн – бывший Дом Сытина, где размещалось его издательство "Русское Слово". Кстати, Иван Дмитриевич и сейчас здесь проживает.

Вхожу в подъезд, над которым закреплены буквы "ПРАВДА", повторяющие шрифт, каким печатают название газеты. Невольно бросаю взгляд направо, где помимо желания бросается в глаза здоровенная, раза в три больше, чем у "Правды", вывеска "ПОХОРОННОЕ БЮРО" и ниже, мелкими буквами – "Краснопресненского районного Совета", а еще ниже вертикальные вывески, обрамляющие витрину, предлагают "гроба, венки" и прочие похоронные принадлежности, а так же "прием заказов на похоронные процессии". Веселенькое соседство…

Николай Иванович встречает меня радушно, но разговор сразу начинает с укоризны:

— Право слово, не ожидал! Что же вы в капитулянтство-то ударились в своем меморандуме?

— И где же вы разглядели у меня капитулянтство? — спокойно интересуюсь у него.

— Как же! А ваши предложения пойти на поклон к социал-демократии? А ваше предложение РКП(б) выйти из Коминтерна? Это уже вообще что-то немыслимое! — горячится член Исполкома Коминтерна и кандидат в члены Политбюро.

— Во-первых, Николай Иванович, никаких предложений пойти на поклон к социал-демократии в моей записке нет, и где вы их сумели там вычитать – ума не приложу. Что-либо выходящее за рамки уже известной тактики единого фронта мною не предлагается. Другое дело, что я придаю этой тактике более существенное значение, нежели это принято сейчас в Коминтерне.

— Ну, хорошо! Не на поклон, — покладисто уступает Бухарин, — на уступки, на компромиссы.

— Николай Иванович! Мне что, вам азы политграмоты читать? — укоризненно качаю головой. — Революционной ситуации в мире нет, и в ближайшей перспективе не просматривается. В отдельных странах, где действуют партии Коминтерна, до революционной ситуации тоже далеко. В таких условиях строить тактику на идейной девственности и принципиальной бескомпромиссности – это, извините, хуже, чем глупость. Учитывая же, что главный двигатель мировой революции сейчас – это хозяйственные успехи СССР, то именно это должно быть заботой коммунистических партий, а не булавочные уколы, наносимые своей буржуазии, в сочетании с чрезмерно крикливыми лозунгами.

— Вы что же, отрицаете необходимость руководства коммунистическими партиями классовой борьбой, ведущейся против буржуазии собственных стран? — Бухарин прямо-таки возмущен.

— Да с чего вы взяли? Вовсе не отрицаю! Ведь союз с социал-демократами именно для такой борьбы и нужен. Неужели вы всерьез верите, что большинство рабочего класса идет за социал-демократами, а не за коммунистами, по глупости или недомыслию? Нет, сейчас рабочему классу их политика больше по душе. Пока нет революционного кризиса, позиции реформистов неизбежно будут сильнее. А без союза с большинством рабочих никаких серьезных ударов по буржуазии не нанести, да даже и серьезного нажима не организовать. Взгляните, наконец, правде в глаза. Или "тьмы низких истин нам дороже нас утешающий обман"?

Николай Иванович кривится:

— Предлагаемый вами компромисс приведет к тому, что социал-демократия задавит коммунистических рабочих своей мелкобуржуазной психологией численно и идейно.

— Иными словами, вы не верите в правоту коммунистического дела, и полагаете, что коммунистическая идеология может уцелеть только внутри изолированных сект? — тут же парирую его довод. И, чтобы не дать его минутной растерянности перерасти в обиду, перевожу разговор в другую плоскость: