Ульян Гарный - Ни слова правды

Улдус подробно поведал историю своего спасения от казни, рассказал о суде. Лал внимательно слушал его, попросил только показать ему Семку, уж очень вождю Ак-Акча хотелось посмотреть на человека, который перехитрил самого Джамзука.

– Ты можешь мне верить или не верить. Я могу быть черным козлом, а могу быть гордостью Дикого поля. Выбор, который ты сделаешь, может убить тебя или возвысить, решать тебе. Такие решения воин принимает каждый раз, когда садится на коня. Я сказал всю правду, которую знаю, – подвел итог Улдус.

– Настоящий мудрец выбирает сомнительное вместо несомненного. Я люблю играть в тавлеи, [75]мы пешки в руках султана, но и он – всего лишь пешка в руках судьбы. Он принес в жертву Ак-Акча, но он не мог знать, что войдут в башню одни люди, а выйдут другие. Мы выбираем жизнь! В этом выборе может таиться смерть, на все воля Бархудара. Разбирайте стену, мы выходим.

Трегуз ударил Дубасом по стене, по ней пошли трещины, караульные стали разбирать стену, а мрассу, с той стороны, – им помогать. Я наблюдал за их слаженной работой и понял, что границы между людьми условны и проходят в головах. Эти парни еще два дня назад могли убить друг друга, а теперь они делают общее дело, помогая друг другу. А минуту назад они пили вино, пели и, случись им встретиться при других обстоятельствах, могли бы дружить. И снова распирающее голову чувство посетило меня. Я должен что-то понять, очень важное!

Но стену разобрали, и понимание снова ускользнуло, как суслик в норку, заставив меня разочарованно помотать головой. Мрассу стали выходить, Лал Кирипчак был первым, это был немолодой, но крепкий и жилистый степняк, за спиной у него были круглый щит и лук, он крепко сжимал рукоять кривой сабли, готовый ко всему, за ним следовали мрассу, настороженно поглядывающие на нас.

Когда все вышли на площадь, перед отрядом жорцев выехал всадник, жестом пригласил следовать за ним. Наша процессия двинулась по улицам Славена. Редкие прохожие, увидев нас, останавливались, подолгу глядели нам вслед.

До Степных ворот добрались без происшествий, нас ждали. Как только передовой всадник ступил на каменную брусчатку перед высокими створками, они распахнулись как будто сами собой. Мрассу вышли на дорогу, остановились, Лал и Улдус подошли к нашей бричке, я спрыгнул на землю. Они поклонились мне в пояс, их жест повторили все мрассу. Я ответил тем же.

– Слова придумали, чтобы люди понимали друг друга, но иногда они не нужны, – сказал Улдус. – Прости, Тримайло, но я уйду со своими, мне здесь не место.

Я кивнул, что тут скажешь, он прав.

– Благодаря тебе я могу вернуться в родные степи, – продолжал Улдус, – но я помню все, что случилось, это преобразило меня. Лал хочет сделать тебе подарок на прощание.

Лал протянул мне деревянную фигурку человечка на шнурке и берестяную флягу.

– Это кызыр – оберег, он принесет тебе удачу. А во фляге гоблинский порошок – редкая вещь, пригодится, если посыпать им человека, он уснет и проснется, если порошок смахнуть, или через несколько часов, пока чары не развеются, – пояснил Улдус.

Лал кивнул своим, и один из мрассовцев принес золотой с черным бунчук.

– Спасибо и прощайте, – ответил я, принимая дары.

Мрассу присоединились к своим, и они все вместе быстрым шагом отправились в сторону чернеющей вдалеке полоски Восточного леса.

Ворота заперли, и мы возвращались на пир в полном молчании. В центральном зале воеводиного дома стоял невообразимый шум. Мы поспели на перемену блюд, нас приветствовали радостными возгласами, усадили за стол… И пошла жара. Чашам и братинам [76]я потерял счет. Меня заставляли рассказывать про состязание с Азаматом, поединок с троллем раз сто (это, конечно, гипербола, но раз пять точно рассказывал). В голове зашумело, тело налилось приятным теплом от выпитого вина и браги и всеобщего доброжелательного внимания. На радостях Осетр разрешил мне поискать Леха, дал попутчиков: Косматку (ему все равно домой ехать), Трегуза и Селезня, приказал княжескому псарю дать в провожатые четырех волкодавов.

Сивуха выбрал момент в конце пира и пришел объясняться: ему не понравилась история с освобождением мрассу, она многим не понравилась, но он зла не держит и просит его простить за горячность. Выпили мы с ним, решили все забыть, ведь мы братья!

Тяжелым и счастливым покинул я пир. Семка отвез меня домой, где я и уснул.

А голос заладил новую байку: «Базовая идеологическая концепция предполагает дуализм-противостояние, которое позволяет решать информационные и дезинформационные задачи, возникающие при функционировании власти и церкви, обслуживающие господствующий класс. Достаточно примитивного видеоряда и набора банальных истин, чтобы очернить противника и оправдать любое насилие, доказать господствующие постулаты. Убаюканные и одурманенные массы замирают в восторженной покорности, что влечет покой для власти предержащей.