Роман Юров - «МиГ» — перехватчик. Чужие крылья

«Вот я и стал летчиком, — думал Виктор. — Как-то быстро, неожиданно. Включили в расписание, и все — скорее всего, завтра я уже полечу в бой». — От этой мысли стало как-то неуютно, снова захотелось обратно, в будущее, где его не будут целенаправленно и изощренно убивать. Однако от действительности не убежать, как бы ему ни хотелось домой, в сытый XXI век, но вокруг оставались все та же тесная землянка и усталые летчики.

Причем, как он понял, домой хотелось вернуться не столько от войны, сколько от окружающей действительности. Война пугала возможной смертью, но одновременно манила неким любопытством — а как оно там? А смогу ли я? Память Саблина ответ дать не могла, для него война тесно связалась с больничной койкой, а вот Виктору почему-то хотелось это узнать. Как и для многих людей, что родились во времена Советского Союза, гитлеровская Германия на подсознательном уровне воспринималась им как враг. Не нужно было ломать себе голову, искать причину, раз есть фашисты — значит нужно с ними воевать. К тому же воевать не в серой пехоте, а в элите войск — истребительной авиации.

А вот действительность удручала. И не тем, что один из командиров давно забил на все, кроме стакана и собственной задницы, а второй хам и смотрит на тебя как на пустое место. Это было нормально, такого добра и в будущем хватает. Удручала окружающая нищета. Он знал, что раньше жили не очень хорошо, но не представлял насколько. Все эти земляные полы в саманных, крытых камышом хатках, бедно одетые, полуголодные люди. Оставаться среди всего этого не хотелось. Но и выбора не было.

«А с другой стороны, — подумал он, — ведь кое-что я знаю. Как там Покрышкин воевал? Парами летали, с радио и что-то было — то ли про колокол, то ли шкаф. Нет, колокол это фигура такая, пилотажная. Шкаф… блин, а ведь читал я про Покрышкина. Помню, в нарядах на КПП ночью делать нечего было, вот читал всякую ерунду из библиотеки. Попадались мемуары всякие… Вспомнил! Точно, вспомнил, только не шкаф, а этажерка. Когда самолеты на разной высоте идут и как-то там так выходит, что немцы этого боятся и чуть ли не сами падают». Память Саблина по этому поводу ничего вразумительного подсказать не могла. Как Виктор уже разобрался, прежний владелец практически ничего не читал, да и вообще мало интересовался всякой там тактикой и прочей ерундой. Его гораздо больше интересовала собственно красота полета и женщины. Однако последние интересовали больше теоретически, поскольку и в училище, и на фронте их было мало, а их, в свою очередь, совершенно не интересовал высокий, угрюмый и застенчивый сержант.

Вечерело. Тусклое зимнее солнце все сильнее склонялось к горизонту. Все расслабились — сегодня вылетов уже не будет. Послышались шутки, под темным потолком поплыли сизые клубы табачного дыма. На улице раздался надтреснутый звук автомобильного клаксона. На сегодня все. Эскадрилья веселой гурьбой вывалилась на улицу, забрались в кузов полуторки и стали дожидаться пилотов из первой, чтобы вместе ехать домой.

В столовой были обед и ужин сразу. Днем обедать ни у кого (кроме Виктора) не было времени. Стоял шум и гам. Пилоты первой эскадрильи сегодня провели три воздушных боя и сбили «мессера». Они жестикулировали, рассказывали эпизоды проведенных боев, чувствовали себя именинниками. Героем дня оказался старший лейтенант Сергей Лисичный — командир звена из первой эскадрильи. Эта его точная очередь положила конец карьере гитлеровского аса. Сейчас он сидел, глупо улыбаясь, принимая поздравления от наших летчиков, пьяный от радости. Это был его первый сбитый.

Подали водку в запотевшем графинчике, затем начали приносить первое. По столовой поплыл запах наваристого борща. Неужели продовольственная служба расстаралась? Летчики довольно водили носами, принюхиваясь.

Шубин разливал водку, это была уже полковая традиция, едва ли не священнодействие. Каждому летчику наливалась порция в соответствии с его дневными заслугами. Виктору сегодня недосталось, он боевых вылетов не совершал, зато себе капитан налил заметно больше. Ну да это ничего, Виктор с большим удовольствием налег на борщ, странно, в обед его кормили супом, ну да ладно…

После ужина все высыпали на улицу. Было уже темно, шли едва ли не на ощупь. Вот и их хата, здесь жил состав эскадрильи, и здесь теперь будет его дом. Впрочем, скорее не дом, а кровать. Он забрался на нары и, переполненный впечатлениями, моментально провалился в сон.