Роман Юров - Чужие крылья.

Текст самиздата с издательской обложкой. Файл обработан Knizhkoff для сайта spaces.ru

Заяц появился внезапно, он, с легким шорохом, выскочил из посадки, метрах в пяти и сразу рванул влево, обходя по дуге. Виктор, на секунду опешивший от внезапного шума, резко вскинул ружье и выстрелил. Мимо. В азарте он сразу выстрелил еще и снова обидный промах, контейнер разбил глыбу чернозема, в считанных сантиметрах позади цели. Злой, от своей криворукости, Виктор вынес упреждение, надеясь, что уж сейчас наверняка снимет косого. Обычно, он попадал вторым выстрелом, реже третьим. Хотя, изредка бывали случаи, когда заяц поднимался прямо из-под ног и, под грохот его пятизарядки, успешно убегал. Ружье снова ахнуло, толкнув в плечо и обдав приятным запахом сгоревшего пороха. И снова промах. Как ему показалось, контейнер просвистел прямо между ушей перепуганного зверька.

"Надо же отпустить, — догадался он, — я же, как сопляк зеленый, бью контейнерами в упор". Однако и четвертый выстрел не попал в цель, Виктор даже не видел, где легла дробь. Оставалась последняя надежда на пятый патрон. "Сейчас я должен в него попасть, — подумал он. — Тут метров шестьдесят всего, а в стволе четыре нуля, наверняка достану, это как пить дать".

Однако выстрела не последовало, затвор застыл в заднем положении, пятый патрон лежал в кармане куртки. Когда он переезжал с поля на поле, забыл доложить его в патронник.

Незадачливый охотник зло сорвал шапку и с размаху швырнул ее на мокрую пожухлую траву. Было досадно и обидно, упустил верного зайца. Хорошо, только что нет свидетелей его позора, сегодня на охоту он поехал сам. Никто не будет сочувственно вздыхать, и подкалывать. Остановившись, Виктор вытер о траву, налипшую на старые, еще армейские берцы, грязь, начал заряжать ружье. Он стоял на узенькой, травяной полоске земли, между задискованным пшеничным полем – по местному "пахотинка" и старой заросшей посадкой. Несмотря на декабрь месяц, снега не было, поэтому все вокруг было серо-черным. Серые, с прозеленью, деревья, посеревшая, жухлая трава, серое небо с низкими, темными тучами. Даже единственный встреченный заяц, был серым. Серый цвет органично вплетался в черный фон размокших черноземных полей. Такое сочетание обычно вызывает тоску и уныние, но что делать, для здешних мест это привычная картина. "Какая охота, такое и настроение, — подумал Виктор. — Все вокруг серое и на душе кошки скребут. Единственная радость глазу это сочно-зеленые квадраты озимых. Хреновая по такой погоде охота. То ли дело ходить поздней осенью, когда посадки переливаются желто-зелено-красными тонами, когда на необработанных полях, оставшаяся стерня выделяется серо-желтыми пятнами. Прямо душа радуется. А еще лучше по снегу, когда деревья присыпаны снегом и солнце отражаясь, слепит глаза"…

"Да и вообще, что за черт меня сегодня на охоту понес? Вчера вечером и в мыслях не было. А тут проснулся спозаранку, как ужаленный и помчался, — размышлял он. — Да и сама охота – курий смех. Исходил километров семь по размокшей пахоте, меся чернозем пудовыми от налипшей грязи берцами, все холмики проверил. Никого не поднял. Только зашел проверить посадку, а он тут. Надо было сразу посадки брать. А теперь времени, считай, нет, погода на глазах портится".

С неба начали срываться редкие капли дождя. Южная зима представала во всей своей красе. Решив, что на сегодня хватит шатаний, Виктор пошел к машине.

Неожиданно, на самом краю поля, он увидел какой-то кусочек белого металла. Не поленившись, поднял, чтобы разглядеть. Это оказалась согнутая прямоугольная пластина из алюминия. Очистив ее от грязи, Виктор разглядел потертую черную краску и выбитые на металле буквы – это была какая-то шильда. Такого добра и в полях и на заброшенных колхозных фермах, встречалось много. Эти пластинки, с сеялок и тракторов, комбайнов и жаток, со всевозможного оборудования, встречались тут повсеместно, утерянные или выброшенные. Он тоже хотел выкинуть свою находку, однако взгляд за что-то зацепился и Виктор принялся обтирать табличку мокрой травой. Сквозь грязь проступили белые буквы – "завод?", "регулировка распределения", "ход поршня", "октановое число", однако не это привлекло его внимание, а скромная надпись в правом углу – "год выпуска 1940". Остальное читалось плохо, трафаретная краска от старости облезла, навсегда скрывая текст. Зато четко виднелись выбитое – "М-11", затем, наверное, был набит номер "4112643", это было ясно потому, что чуть выше по облезлой краске виднелось "? серия". Дальше шли какие-то цифры, смысл которых был совершенно непонятен.