Наталия Нестерова - Некромант. Присяга

И вот момент настал. Диггер Колян прополз по узкому, только что прокопанному рукаву… и шепотом закричал, если так можно выразиться:

– Народ, сюда, быстро! Ничего себе! Кама, это же… сенсация!

Мы по одному протащились через узкую каменно-земляную дыру…

Фонари, направленные наверх, дали достаточно яркий белый свет, отразившись от свода. Электрические лучи заиграли на тысячах полупрозрачных сосульках сверху… и снизу. Чтобы поставить ногу, не наколовшись на некрупные частые сталагмиты, надо было исхитриться. В самом высоком месте в пещерке действительно можно было стоять. И пока Кама и Колян восхищенно свистели друг на друга научными терминами… я сфокусировалась на длинном темном камне.

Алтарь, определенно алтарь. Метра три в длину, полтора в ширину, пятьдесят сантиметров в высоту – настолько его видно. Камень темный, плотный. Понизу – широкая полоска неизвестных мне символов.

– Чед, сфоткай символы…

– Вижу…

Камень был если и обтесан, то только слегка. И смотрелся он тут абсолютно инородным, как будто… как будто с орбиты сбросили.

А наверху лежал продолговатый сверток, очень маленький для такой громадной плиты.

– Ребята, мы тут не задохнемся?…

– Пещера была изолированная, так что мы в нее довольно грубо вперлись, но воздух-то по рукаву, по которому мы проползли, пройдет…

Я бочком подобралась к алтарю.

Капли воды, пару тысячелетий капавшие со свода пещеры, запечатали тело Касиза, когда-то, видимо, укутанное шкурами, шипастым кристаллическим саваном. Читалось – тут череп, тут ноги… Руки колдуна были скрещены на грудной клетке. И я догадалась – они были связаны.

– Вообще-то это на диссертацию тянет, – заметил Кама, встав за моей спиной. – Не знаю, откуда вы взяли, что тут надо искать… я же эту пещерку смотрел – Колян по Щукину часто лазает… а не видел.

– Не будет диссертации, Кама, – тихо сказала я. – Мы уйдем, а потом как-нибудь добудем… что-нибудь взрывающееся… и запечатаем склеп. Так надо.

– Надо так надо, – согласился Кама. – Колян?

– Очень надо? – горько уточнил диггер.

– Очень, ребята… я понимаю, выглядит кощунством… дайте инструмент какой-нибудь.

Чем-то вроде небольшого увесистого молоточка, прицелившись, я тюкнула в районе едва угадывающихся рук тела колдуна. Слой сверкающих кристаллов, наросших на мумии, оказался совсем непрочным и легко рассыпался.

Руки Касиза когда-то были скручены на груди, но не только кожаными ремнями – поверх них колдуна запечатывала еще и цепочка грубого плетения, серебряная.

– Холодная ковка, – благоговейно произнес Кама. – Мягкое серебро… тыща-две до нашей эры… и белемнит.

Действительно, к цепи был приделан кулон. Чертов коготь, или громовая стрела, – белемнит на редкость правильной формы. Вот он!

Меня затошнило. Голова закружилась.

– Грабить будем? – спросил Колян.

– Придется… мальчики… кто-нибудь… кому не… трудно… возьмите цепочку и артефакт. Колян, как мне можно… быстрее… выйти?…

– Я провожу. – Кама направился к дыре в стене пещеры.

Чед бестрепетно рванул цепь и сунул чертов коготь мне. Вещь была увесистой – я схватила кулон с цепочкой через спущенный рукав рубашки и затолкала в карман; и мне почему-то показалось, что он жжется.

И в тот момент, когда белемнит оказался у меня в кармане… мой защитный зонтик, делавший нас незримыми, лопнул. Я взвизгнула:

– Ребята! Наружу, живо, живо, живо, все скорее!

Почему-то меня послушали. И если путь сюда показался мне очень долгим и неудобным из-за наклона соединяющихся между собой невысоких пещерок вниз, то назад – было ощущение, что я лезу на вертикальную скалу, судорожно цепляясь запачканными пальцами за тонкий шнур, соединяющий нас с поверхностью… а участок пути по тоннелю мы просто промчались.

Другая сторона услышала нас.

Последний участок, пещера, соединяющая тоннель с выходом в усадьбу.

Позади что-то трещало; Колян вдруг начал ругаться на чем свет стоит. Кама полз угрем, а Женька, судя по ряду междометий, сейчас был менее осторожен и действительно обдирал плечи. Ваську я слышала на уровне акынского видеоряда: жить, жить, жить, поэтому у него словно растворились кости в теле и втянулось брюхо, и доблестный мент скользил как уж. Моргнул и погас один фонарь, потом другой; даже Кама вдруг потерял свой обычный оптимизм и высказался в духе «ну вы, блин, даете» – последний фонарь сдох уже недалеко от выхода… и что-то огромное взяло и слегка потрясло землю – холм позади нас осел. Я кубарем отлетела в кусты, мельком отметив, что уже сумерки; парни вцепились в торчащие из невысокой дыры руки Камы, который лез последним, и выдернули его, облепленного глиной.