Наталья Нестерова - Аукцион Грёз

Я подошел к стене спрессованного снега и древнего льда. Посмотрел вверх. Там, на высоте четырех-пяти метров надо мной, находился первый виток широкой спиральной дороги Бриллиантового карьера, Ленты.

Я неуверенно колупнул спрессованный снег рукой в тонкой перчатке из термомембраны. Отличная палатка, самый выгодный уровень витка, да и карьер на прииске Секунды самый популярный. И все равно - происходящее тут, на окраине знаменитой Чертовой Туманности, меня пока не обрадовало. Я не люблю ситуации, напоминающие театр абсурда, а также не в восторге от всевозможных исторических аналогий и давно забытых легенд.

Без большого вдохновения я замахнулся ледорубом, ударил. Тут же, как будто этот был акт вандализма, нервно оглянулся, хотя все выправленные старательские разрешения чинно покоились во внутреннем кармане. Совесть намекала: льду, наверное, тысячи лет! Памятник природы, мечта гляциолога. Стоял себе, стоял...

Слева, метрах в сорока-пятидесяти, стенку вдохновенно долбил шиха. Их собственный мир небогат, и шихи подрабатывали, где могли, но снегов и мороза обыкновенно избегали. Шиха был одет в шубу из натурального меха. Верхняя пара конечностей, устроенная для глаза человека очень непривычно, служила шихе ногами. Нижняя пара в данный момент трудолюбиво сжимала ледоруб. А средняя пара, о которой многие иные расы и не знали, наверняка, укутана какими-нибудь мягкими тряпочками и прижата под шубой к телу.

Шиха уловил взгляд, повернулся. Я улыбнулся и помахал в ответ рукой. Шихи честны и доброжелательны, но суеверны. Имен своих никому не говорят, шиха - и шиха. Можно поручиться, что одежда моего соседа сшита вручную красной ниткой охранными шаманскими швами наружу. Так, на всякий случай.

Возле меня пронеслась упряжка лаек - погонщик направил собак к отвалу шихи. Вместо нарт собаки тянули нечто вроде громадной пластиковой ванны, фрагмент какой-то упаковки. Погонщик начал загружать колотый лед в свою грузовую повозку, а шиха, порывшись в мехах, неохотно бросил человеку монетку.

Я еще два раза обидел инструментом ледяной массив, несильно. Из-под ледоруба брызгали искристые фонтанчики мельчайших осколков, снежной пыли.

Справа, выше по Ленте, компрессорным молотком целеустремленно грыз стену рослый человек. Лицо, как и у меня, закрыто маской, капюшон натянут, перчатки надеты. Тут или маска - или борода, а лучше обе опции сразу, вот как у погонщика. Вибрацию инструмента соседа я ощущал, если клал на стенку руку; а сам он смотрелся весьма героически, пробуждая в памяти древние ассоциации времен угольных разработок.

Прекратив долбить и бросив инструмент, сосед начал разбирать горсть осколков льда у себя на ладони. Ссыпал сверкающие кристаллы в отвал. Ссутулил плечи - надежды не оправдались.

Я сосредоточился на своей стенке.

Она принадлежала мне безраздельно, "со всеми включениями, артефактами и особенностями", от второго уровня Ленты, на котором стояла моя палатка, до верхнего, первого уровня, который мне постепенно предстояло обрушить под неусыпным контролем Смотрителей. Ширина старательского участка - около восьмидесяти метров; глубина - сколько успею выдолбить за срок действия заявки. Границы слева и справа обозначали кривоватые вертикальные полосы зеленоватой краски, флюоресцирующей в темноте.

Итак, мой участок карьера. Ура. С трудовым азартом у меня было весьма средне, однако требовалось вживаться; я перехватил инструмент покрепче. С пятого удара древний лед поддался. Вывалился приличный кусок.

Лед был хорош - молочный, местами прозрачный, с синеватыми разводами и внутренними трещинами, которые красиво посверкивали. На краю скола во льду виднелся полуоткрытый золотой медальон... драгоценные камни на крышке, обрывок оплавленной цепочки, застывший в замерзшей воде...

Я достал тепловой карманный фонарик и растопил лед вокруг медальона. Вода капала с непромокаемой перчатки на Ленту, и мгновенно замерзала округлыми натеками. Потер медальон о тыльную сторону перчатки. Да, отличная вещь, откуда-то из центральных Королевств Конвенции. Эмалевый портрет девицы, по традициям Энифа, с почти обнаженной грудью. Я залюбовался.

Потом напрягся и повернулся - направо, налево...

Шиха слева и человек справа прекратили ковырять свои участки карьера, и смотрели на меня.

Как мне показалось, недобро.