Михаил Ремер - Тайны митрополита

– А это чего? – кивнул купец в сторону неуклюжего нагромождения камней; то, что раньше было печью. – Теплая, гляди-ка! – забыв даже про свои беды, поразился бородач.

– Да печь, – сплюнул под ноги Булыцкий.

– А чего страшная такая? – вставил Милован. – Или то – как твой… как там его? Арбалет… Эрзац-арбалет? – вспомнил он непривычное для себя слово. – Эрзац-арбалет? Князю-то показать да перебиться время какое-то, покуда скопом ладные делать не научимся?

– Эрзац? – живо насторожился купец, бросая острые взгляды по сторонам. – Это тот, что ль, что против Тохтамыша?

– Он самый, – нарочито равнодушно отвечал Милован. – Тоже страх божий, что и печь эта. А что с нее толку, раз по каменьям рассыпается то и дело? – Булыцкий в ответ лишь развел руками. – Эх, Никола! Как дите малое, – закашлявшись, Милован двинул из кельи. Все за тобой приглядывать. Принесу сейчас кой-чего. Погоди меня.

– А ты, что ль, тот самый чужеродец? Пророк? – едва лишь за бородачом захлопнулась дверь, подался вперед Некомат.

– Выходит, – да.

– Из грядущего?

– Из грядущего.

– И про всех, что ль, наперед знаешь все? И судьба как сложится, и Богу душу отдать когда суждено? – в упор уставившись на хозяина кельи, вкрадчиво поинтересовался тот.

– Наперед только Богу ведомо, – уклончиво отвечал Николай Сергеевич. – У него и вопрошай. Я – лишь раб Божий, за грехи свои, видать, в прошлое попавший.

– Не рад, что ль? – оскалился в ответ пришелец.

– А чему радоваться-то?

– Да как чему? Тут собака каждая грезит себя поближе к князю подсесть да славы испить вволю, а тебе – дорога прямая, хоть бы и к боярину, хоть бы к князю, а хоть бы и к Патриарху самому Вселенскому. Наперед знать, что да как сложится, не власть, что ль? Да никакому золоту с таким знанием не тягаться! Тебе бы, чужеродец, в палатах княжьих, а не в конуре этой, – он, оскалившись, презрительно оглядел убогий быт кельи, – ютиться. Да что там палаты княжьи?! Тебе хоть в Сарай Ордынский, а хоть бы и к дожам! [51] Дож (итал. doge, от лат. dux – «вождь, предводитель»; того же корня слова «дукс», «дукат», «дука», «дуче») – титул главы государства в итальянских морских республиках – Венецианской, Генуэзской и Амальфийской. Выше тебя Бог только и будет! Не радость, что ль?!

– Что-то не пойму, к чему клонишь? – Николай Сергеевич в упор посмотрел на собеседника.

– А к тому и клоню, – выдержав этот взгляд, спокойно отвечал Некомат, – что с твоими знаниями от князя далече быть – грех! Что ль не слыхивали все, как ты во славу Создателя тех выхаживал, кого уже и отпевать начали? Иль про нити рвущие; те, что против конницы, иль про фрукты-овощи невиданные? Вон, печь твоя! Поди сыщи по Московии таковую! А у тебя – вот она! И что? Сладко тебе, что ль, живется? Князь, что ль, милостью одарил, да вон хотя бы за Москву спасенную?! Гордыня – грех! А не гордыня, что ль, спасителя не отблагодарить, а?

– У князя хлопот нынче, что ни тебе, ни мне не снилось, – спокойно отвечал преподаватель. – Ему вон Москву по новой отстраивать.

– Отстроит! На то и князь. А что ль, не твоя бы помощь, было бы чего отстраивать, а? Забыть – оно всегда ловчей, чем отплатить добром.

– От добра добра, сам знаешь: не ищут, – Некомат, потупившись, промолчал. – К чему разговор затеял этот?

– К тому, что здесь – никто ты. – Путник оскалился вновь.

– И с того что? Где-то лучше будет?

– А ты сам подумай, – прищурился в ответ тот, – слушок-то уже потек. Не зверь, в клети не запрешь. Сейчас много охочих от чужеродца услыхать про грядущее. Генуэзцы с венецианцами да с Царьградом в разладе. Уж они-то не поскупятся на дары, за то лишь, чтобы от тебя услышать; как им в битве той одолеть всех.

– Кто мне генуэзцы твои да венецианцы? Родственники, что ли?!

– Все людины – братья да сестры. Одним Творцом созданы по образу да подобию Бога.

– Хочешь, сам родственникам расскажи. Желаешь сам к дожу вхожим быть? Так я подсоблю!

– А то не хочу?! Хочу, конечно. А ты, что ль, – нет?!

– А я уже нарассказывал, что пустобрехом зваться стал, да в поруб чуть не угодил, на казни русичей гостем главным стал!

– Предателями они были!

– А ты не суди!

– Горяч ты, Никола, – сбавив обороты, угомонился Некомат.

– Так хочешь сам рассказать дожам генуэзским про грядущее их?

– А то!

– Так слушай, – оскалился в ответ тот. – Недолго осталось Генуе владычицей морей быть. Скоро забудут про ее величие, отъедят и Сардинию, и земли Палестинские, и в Лигурию французы да миланцы наведываться начнут. Корсика – так вообще взбунтуется.