Павел Дмитриев: Время собирать камни

Советские «самые большие в мире» электролитические конденсаторы (как, впрочем, и импортные) на высоких частотах греются, высыхают и вздуваются через неделю работы. Метод борьбы прост – шунтировать их керамическими, это азбучная истина, которую я умудрился познать на своей шкуре при ремонте китайского барахла в двадцать первом веке. Местные спецы понимают это куда лучше. Вот только… дефицит! Разработали решения подходящей емкости в Америке относительно недавно, для программы «Аполлон». Наука СССР бросилась догонять капиталистов привычным путем – в тысяча девятьсот шестьдесят третьем году купили технологию и оборудование японской Murata Manufakturing для ленинградского завода «Радиокерамика». Освоение, впрочем, шло с переменным успехом – от закупки импорта [14]МЭП не смог отказаться до сих пор.

Даже с железом, в смысле ферритом для трансформаторов не все ладно. Тут частота как раз не проблема, для радиосвязи нужно поболее, и они давно в серии. Вот только от последних требуется линейность, а для импульсных блоков питания необходимы максимальная индукция насыщения и минимум потерь. Сделать спецзаказ для «оборонки» не особенно сложно. А вот массово и дешево… Одно хорошо, МЭП решал проблемы с редким остервенением, а накрученный Шелепиным ЦК подогревал энтузиазм ресурсами, медалями и щедрыми пинками.

Однако морально устаревший блок питания – сущий пустяк. Главное, возможности «персоналки», если их субъективно сравнивать с школьными Yamaha MSX [15], составляли хорошо если четверть от японской техники будущего. И то при учете сакраментального «в детстве снег был белее и его было больше». Так что мне постоянно хотелось назвать результат калькулятором-переростком, сдерживался только из уважения к Филиппу Георгиевичу.

Впрочем, если смотреть на ситуацию глазами современников, то все выглядело не так печально. Персональный компьютер, или без затей «Орион-801», при смешных габаритах и ориентировочной цене в двадцать тысяч рублей [16], существенно превосходил устаревшие, но еще работающие в куче организаций БЭСМ-4 или «Минск-2». Да и вообще, вполне мог на равных конкурировать с большей частью отечественных малых ЭВМ. Поэтому результат казался оглушительным успехом как МЭПа, так и лично курирующего полупроводниковое направление товарища Шелепина. Поэтому на награды коммунисты не поскупились. После первой же демонстрации изделия в ЦК пошла раздача металлических кружков и бумажек с профилями Ленина, и вопреки старой русской традиции большая часть «пряников» добралась до реально причастных к процессу. К примеру, Старос и его КБ-2 получили по ордену Ленина, не забыли и старосят – кроме премий им подбросили три новых стоквартирных дома. Перепало даже нам, как я ни пытался увести в тень «Интел», все же орден Трудового Красного Знамени украсил табличку рядом с входом в НИИ.

Однако все достоинства «железа» вдребезги разбивались о возможности софта. Все приходилось начинать с нуля, и это было реально страшно. Хорошо хоть у меня хватило опыта не пытаться влезть куда-нибудь с уберпушкой в виде кучи исходников и описаний языка «С». Это ровно то же самое, что подарить инженерам «Пульсара» модуль оперативки на пару гигабайт. Потому как реальные специалисты шестидесятых такого инопланетного авангардизма попросту не оценили бы, они всего-то хотели получить любимый и понятный пульт управления «метр на два» с тумблерами и лампочками.

Собственно, пару лет назад именно по этому пути и пошли бы, максимум использовали бы стильные маленькие лампочки и микропереключатели. Но опыт разработки «Денди» и превентивно разработанный в моем НИИ дизайн «компьютера мечты» сделали свое дело. Старосята, привыкшие к работе с экраном дисплея, быстро «переточили» вылизанную за два года до блеска программу системного монитора на новую ЭВМ. Всего килобайт зашитых в ПЗУ кодов, но с их помощью можно реально управлять «Орион-801». Например, просматривать, менять содержимое памяти и регистров процессора, передавать управление по какому-либо адресу в памяти, проводить тестирование, загружать и выгружать данные со считывателя перфоленты или «Спирали». Для последнего удалось внедрить что-то, похожее на понятие файла, но пока это оставалось всего лишь иным названием для блока данных.

Следующим этапом стал… Текстовый редактор, который появился как отход от системы символического кодирования, или, говоря проще, ассемблера. То есть специально никто с текстами на ЭВМ работать вообще не собирался, программисты сделали простенькую «няшку» под свои скромные нужды. Сначала я радовался, что успел подсунуть им в полном объеме синтаксис «ed» [17], самого простого текстового редактора, какой только можно придумать. Потом понял, какую огромную ошибку совершил. Для взращенных на телетайпах дяденек и тетенек убогий строковый ed казался чрезвычайно удобным! Ну ведь правда, так легко, если нужно исправить букву в десятой строчке, набрать: «10s/ашибка/ошибка/». Удалить пустые строки еще проще – набери «g/^$/d» и радуйся результату.