Николай Берг - Лёха

Вообще-то грех жаловаться, теперь Леха был более сообразителен, чем в начале своего анабасиса. То, что ему выделили закуток в штабном э-э-э… а как назвать это «здание»? Скорее всего подошло бы название «навес». Так вот, у потомка был в этом навесе огороженный уголок и даже столик с чурбачком. И сидел он не абы как, а за занавеской из промасленной бумаги. Которую почему-то называли «противоипритной накидкой». Так что вполне себе чин. Поточил перочинным ножичком химический карандаш и продолжил сверку.

– По-моему, ты несправедлив! И это проявление мелкобуржуазности! – совершенно неожиданно раздалось совсем рядом. Из-за занавесочки не видно было, кто влетел на всех парах в штаб, но голос – явно комиссара. Леха навострил уши. Тон был очень резкий, а вот громкости недостаточно – по привычке начальство общалось друг с другом вполголоса, потому как в лагере все-таки ушей вокруг много.

– Ты мене еще что теплое скажи! И потрудись выбирать выражения, а то всерьез обижусь! Я тебе опять ховорю – дворянская это порода, я на них насмотрелся! Аристокрэтия хрузинская! – огрызнулся легко узнаваемый командирский голосина.

Потомок понял, что лучше ему прикинуться ветошью, раз начальство промеж себя ругается; не время вылазить.

– Вот я и говорю, что ты просто терпеть грузин не можешь. А это, извини, для коммуниста – ни в какие ворота! Да, я знаю, что ты с ними воевал и брата твоего там убили, но это не повод так относиться к целому народу!

– Да ладно тебе, народ… Если б их тогда русские от персов не защитили, не было бы этохо народа. Вырезали бы их всех, к чертовой матери. Это им, понимаешь, пороху хватило Сочи с Абхазией оккупировать, пока мы с белыми пластались… Кот на крышу – мыши в пляс… Потом-то отхватили херои по сусалам и от нас, и от белых… Вояки! Ты знаешь, что мне этот сукин кот заявил? Нет? А он мне заявил, представь себе, что раз он старший по званию, то я должен ему передать все полномочия по руководству отрядом! А ты мне про мелкобуржуазный национализм!.. Явился, не запылился! Я ему – будьте ласковы, позанимайтесь строевой подготовкой, а он мне – я, дескать, командир баталиона, а эта работа для сержанта! Видал миндал? Не, я тебе точно говорю – он из недобитых и вражина!

Теперь Леха и дышать почти перестал, затаился, как мышь под веником, и уши прижал. Таким злым он пышноусого хитреца ни разу не видел.

– Думаю, что ты сгущаешь краски! Да и, в конце концов, ты мальчишке-лейтенанту сразу столько полномочий дал, что ко мне многие наши обращались с претензиями – почему сопляку над ними командовать позволено? А тут не мальчишка, заслуженный человек, капитан. Он ведь не хухры-мухры – батальоном командовал! А это в разы больше нашего отряда, это совсем другой коленкор! – убедительно сказал комиссар.

– Вот хороший ты чоловик, я даже иногда забываю, насколько ты штатский! Но ты мне это периодически напоминаешь! – ядовито ответил пышноусый.

– Нет, ну а что не так? – ощетинился оппонент.

– Любой служилый сразу поймет: хоть и мальчишка, а остатки своего – прямо скажу невеликого и до тохо воинства – вывел. Мало того – еще и на себя прицепил другую хруппу окруженцев. Ранбольных своих не бросил. Документы при нем, и комсомольский билет, к слову. Оружие опять же сохранил. Напомню, что у нас в отряде три единицы современного автоматического оружия – и все с этим лейтенантиком пришли. Да и фрицев пощипал по дорохе. Потому для меня он чист и прозрачен: ласкаво просимо в отряд, друзи! И да, я еще с бойцами его потолковал между делом. И они друх друху не противоречат, так что и с этой стороны проверил. А у капитана: ни сослуживцев – а в батальоне, как ни крути, семь сотен человек с лишним, ни оружия – а опять же в батальоне пара пушек, два десятка станкачей, минометов больших с десяток, да еще всякой мелочи не считая. В лучшем случае – он все профукал. И документики он, понимаешь ли, зарыл. Притом опять же – батальоном майор командовать должен, а то и подполковник.

– С документами – да, промашка серьезная. Но он говорит, что беспартийный, – вступился за капитана комиссар, явно пораженный познаниями в военном деле своего начальника и товарища.

– Меня, извиняй, больше его военспецовская сторона интересует, – обрезал командир.

– Вот опять ты близорукость проявляешь, – сказал, явно поморщившись, комиссар.

– Слушай, вот не надо меня за советскую власть ахитировать. Должны были по окрухе дюжина отрядов быть, таких как наш. Так?

– Ну так. Но ведь разные обстоятельства, война ведь…