Елена Сапогова - На привольной стороне

С младенческих лет любила петь, знала весь песенный фольклор своей местности. Обладая красивым, необычайной силы голосом, она была непременной участницей всевозможных вечеринок, хороводов, игрищ, свадебных и других обрядов.

Это был человек редкостной доброты, жертвенности, простоты, бескорыстия и отзывчивости. К ней шли люди со своими болями, бедами, горестями, ей открывали и изливали душу, перед ней исповедовались. Она как-то умела располагать к себе людей, и они к ней тянулись всегда, в том числе и молодежь. В годы войны через нашу деревню прошли тысячи беженцев, нищих и обездоленных. Всегда находили они у нее приют, тепло и краюшку хлеба.

Соломония Григорьевна знала множество заговоров, плачей, причетов, вошедших в ее жизнь как неотъемлемая часть того старинного быта. Привожу одну из ее песен — «Калечушка маё».

Для наших матерей песня была жизнью. Мы же, чего греха таить, часто на эстраде не жизнь, а себя показываем в песне, собой любуемся, а не песней.

Как-то на гастролях я попала на концерт одной рок-группы: молоденький, весь в блестках с дымными подсветками мальчик-певец, подпрыгивая и резко выбрасывая к нам, зрителям, руки, устрашающе внушал: «Мы роботы! Роботы! Роботы!»

Ну, а коль роботы, то как тут понять язык наших предков?

Не спеть и мне так, как пели М. Д. Кривополенова, И. А. Федосова, А. И. Глинкина, С. Г. Шантаренкова, О. В. Трушина, О. Ф. Сергеева, мама моя — Ольга Леонтьевна и тысячи безвестных хранителей нашей великой духовной культуры, которую мы так беспамятно топчем. Но я пытаюсь.

И песня моя опять уносит меня в детство.

Ранней весной, когда начинало пригревать солнышко и капели заводили свою радостную песню, мы, дети, ждали праздника прилета птиц. В один из таких дней в деревне пекли из теста жаворонков — изображение птиц с резным хвостом, крылышками и глазками. С ними мы шли на зады — так называлось место в конце огородов, садились на забор из жердей и громко призывали, заклинали птиц:

А вот и близкая к этой теме песня Брянской области, которую я часто пою в концертах. Называется она «Благослови, мати».

В такие дни утром просыпаешься с чувством ожидания чего-то большого, светлого. Вскоре начинал таять снег. Копали в талом снегу лунки. Выберешь квадратик снега, и появится чистая как слеза вода. Черпаешь ковшиком в ведро и радуешься, сколько же воды кругом! Вода — большая в наших степных краях редкость. Речки нет, только глубокие-глубокие колодцы, из которых воду достаешь лейкой. Смотришь в колодец, а вода еле виднеется маленьким-маленьким озерком; к нему сбегаются, как жилочки, тоненькие ручейки. Сидишь и ждешь, когда накопится побольше. А тут вокруг сразу столько воды!

Было в нашей деревне русло высохшей речки. Никто из старожилов не знал, была ли она когда и как называлась. Но весной, в половодье, туда сбегалось множество ручьев, и старое русло снова становилось рекой. Вечерами все село — и стар и млад — собирались туда, жгли костры из навоза с соломой, пускали горящие кизяки в бурный поток и долго провожали глазами эти огоньки. Было много песен, шуток, смеха.