- Не понимаю, государь.
- Любовь человека и виари - надо же! - Алерий покачал головой, взял со стола пергаментный свиток и жестом подозвал меня поближе. - Вот, взгляните.
Я шагнул к столу. Алерий развернул свиток, и я увидел карту Ростианской империи и окрестных земель, весьма искусно начертанную в красках.
- Сулийцы давно пытаются сделать виари своими союзниками в возможной войне с Ростианом, - сказал император. - Пока виари удавалось сохранить нейтралитет. Дорогой ценой, но удавалось - вы знаете, шевалье, о чем я говорю. Но неизбежно придет день, и у Морского народа не будет выбора. Им придется определиться, с кем они. Или погибнуть.
- Вы говорите печальные вещи, государь.
- Вот, - император быстрым жестом очертил на карте северо-западные прибрежные районы империи, - земли, некогда принадлежавшие Морскому народу. Нынешние имперские провинции Калах-Денар, Кланх-О-Дор и Марвентские острова. Почти семьсот тысяч квадратных миль земель, десятки городов и поселений, в которых уже сотни лет живут только люди. Ни единого виари. И эти люди - мои подданные, шевалье. Вы думаете, мои предшественники не пытались вести переговоры с виари? Пытались. Но всякий раз, когда речь заходила о союзе, немедленно вставал вопрос о северных провинциях. О землях, которые являются неотъемлемой частью империи и не могут быть просто так подарены тем, кто когда-то бросил их на произвол судьбы. Даже ради самой благой цели, даже во имя самых насущных политических интересов. Плох тот правитель, который раздает земли, завоеванные кровью предков, направо и налево. Мы никогда не откажемся от этих земель, и значит, у виари будет повод для войны с нами, и повод очень серьезный. Понимаете?
- Я не верю, что виари враги империи, - сказал я убежденно.
- Время покажет. Теперь давайте взглянем на юг и восток, - император показал на обширную область карты, закрашенную желтым цветом. - Это Терванийский алифат, и он все ближе и ближе подбирается к нашим пределам. Мост Народов под контролем терванийцев. Они строят крепости в Дальних степях, и племена урулов принимают учение Шо-Джарифа. Число последователей Аин-Тервани растет с каждым днем. Никто не возьмется предсказать, чем это может обернуться для империи.
- Я не политик, - ответил я, облизав пересохшие губы. - Но война с Терванией будет на руку только магистрам Суль.
- Вы не понимаете, шевалье. Есть вопросы политики, а есть вопросы веры.
- Конечно, государь. Но позвольте мне высказать свое мнение: война с Терванией будет стоить огромных усилий и жертв и неизбежно ослабит обе империи. Мы будем не в состоянии отбить новое Нашествие, если оно начнется.
- Да, если война с алифатом будет неудачной, - Алерий сверкнул глазами. - А если Матерь поможет нам, и мы сломим их мощь? Сбудутся слова Золотых Стихов: "И падут города оскверненных, и будут переломаны руки их и ноги, и возопят они в тоске и сокрушении духа, потому что меч благочестивых вождей и Слово правды Моей победит их". Разве не об этом должен мечтать каждый фламеньер? Скажите мне, шевалье!
- Да, государь, - я с тоской подумал, что император Алерий, похоже, такой же упертый фанатик, как и маршал де Бонлис. - Очевидно, что так.
- Хорошо. Я вижу, что вы добрый верующий и достойный рыцарь ордена. Но ведь у вас есть свое мнение, не так ли?
- Разве оно что-нибудь изменит, государь?
- Я бы охотно выслушал вас. Любопытно, что может думать человек из другого мира о наших делах.
- Тогда... - Я набрался решимости, глянул Алерию прямо в глаза. - Мой мир, государь, тоже далек от единства. Люди в нем исповедуют разные религии, и было время, когда религиозные войны были обычным делом.
- Ну и что?
- Эти войны не принесли ничего, кроме страдания и бесчисленных жертв.
- В них не было победителя?
- Были. Но победа всегда оказывалась иллюзией и вела лишь к новой войне.
- У нас немного времени, но все равно, расскажите, - велел император.
Я подчинился. Постарался быть кратким и точным, излагать только суть. Рассказал Алерию о наших религиях, о крестовых походах, о наших рыцарских орденах, Реформации, войнах католиков и протестантов, Варфоломеевской ночи. Вспомнил Тридцатилетнюю войну и реформы Никона. И постарался описать нынешнюю ситуацию с религиями в нашем мире.
- Вы говорите опасные вещи, шевалье, - заметил император, выслушав мой рассказ. - Никогда не рассказывайте даже в дружеской беседе того, что рассказали мне сейчас.
- Я понимаю, государь. Однако мы говорим о политике и вере, а вы, позволю напомнить, предлагали мне побеседовать о моей жене.
Читать дальше