Андрей Астахов - Крестоносец - Железная Земля

- Стойте! - Я отчаянным усилием попытался взять себя в руки. - Что будет, если я подпишу этот лист?

- Вы признаете свою вину, и Святая инквизиция, как я уже сказал, проявит к вам снисхождение.

- Что это значит?

- Вместо квалифицированной казни за государственную измену вы будете приговорены к публичному покаянию, лишению чести и ссылке, как это установлено нашими законами для знатных особ, совершивших менее опасное деяние.

- Квалифицированной казни? - Волосы зашевелились у меня на голове.

- Да. Государственная измена - самое тяжкое преступление против империи. Согласно статье 49 Уложения о наказаниях за него предусмотрено колесование для простолюдинов, сожжение на костре для духовных лиц и четвертование для знатных особ. Поскольку вы фламеньер, то есть лицо, облеченное правами и привилегиями как рыцарского сословия, так и духовенства, к вам будет применена комбинированная казнь - публичная пытка огнем и только после нее четвертование. Перед этим вы будете отлучены от святой Матери-Церкви, имя ваше будет предано проклятию, а герб публично опозорен.

- Герб дома де Квинси? - Во рту у меня пересохло. Странно, в этот момент я, хоть и охваченный паническим ужасом, подумал не о своей судьбе, а о сэре Роберте, имя которого будет опозорено.

- Да, - подтвердил инквизитор. - Будете подписывать признание?

- Сначала несколько вопросов, а там я решу.

- Конечно, - мне показалось, что де Бейлера удивили мои слова. - Что вы желаете узнать?

- Где доказательства моей измены? Вещдоки, как у нас принято говорить? Письма, расписки о получении денег от врагов империи, свидетельские показания, изобличающие меня?

- Они будут предъявлены вам на суде.

- Я бы хотел видеть их сейчас. Немедленно.

- Это невозможно, - нахмурился инквизитор.

- Отлично, - сказал я, ободренный его словами. - То есть вам нечем подкрепить обвинение против меня. Доказательств у вас нет. Я знаю точно, что их просто нет. Вы лжете, нагло и неуклюже. Вы пытаетесь пыткой вырвать у меня признание и на этом обвинить меня в вещах, которые я не совершал. Рассчитываете, что я под страхом пытки подпишу ваше сфабрикованное признание. Забыли одну вещь - я на суде запросто могу отречься от признания, полученного под пыткой. Но не это главное, господин законник. Желаете, я вас сейчас очень удивлю? Не вы один знаете Уложение о наказаниях Ростианской империи. Я еще в Паи-Ларране неплохо его изучил. И там есть Статья 68, где сказано: "Ежели подданный империи, дворянин, духовное лицо, либо человек подлого сословия, будет обвинен некоей стороной в преступных деяниях, и таковому обвинению не будет прямых доказательств, видоков и послухов, готовых дать показания под присягой, либо письменных документов, обличающих вину оного подданного перед короной, обвиняемый имеет право требовать суда Божьего и выставить своего защитника на поединок со стороной, обвинившей его в совершении противозаконного деяния, либо самому защищать свое доброе имя и репутацию, ежели к тому будет охота и способность". Я правильно цитирую закон, сударь?

Это был удар в самое сердце. Чистое туше, как сказал бы Пал Палыч Сычев, наш инструктор по рукопашному бою из клуба "Лориен". По лицу инквизитора я понял, что сукиному сыну нечем крыть. Он, гадина, блефовал, а я побил всю его мелкую шваль старшими козырями.

- Истинно так, - медленно заговорил инквизитор, видимо, пытаясь прийти в себя, - но это правило не распространяется на виновных в государственной измене.

- Покажите мне статью, где это сказано!

- Я не уполномочен это делать, шевалье.

- Я требую Божьего суда и сам буду защищать свою честь и доброе имя!

- Мэтр Тома! - позвал инквизитор жестяным голосом.

- Да, иди сюда, мордатый! - заорал я в том порыве отчаяния, когда уже ничто не имеет значения и хочется только одного - чтобы происходящий ужас побыстрее закончился. - Иди, тащи свои гвозди и жоповерты! Ссыкло ты, а не палач, только и можешь мучить безоружных и беззащитных. Попался бы ты мне в другом месте, я бы тебе самому яйца отрезал и на нос повесил! Гниды вы, подлюки и лжецы! Пиндосины сраные! Плевать я на вас хотел! Сдохну, а не подпишу вашу фальшивку!

Я ждал самого худшего, но де Бейлер внезапно жестом остановил палача, уже готового вцепиться мне в глотку, взял со стола колокольчик и позвонил. В каземате тут же появилась стража.

- Отведите шевалье в камеру, он, верно, еще не понял своего положения, - велел инквизитор. - Идите, мой друг, и хорошенько подумайте над тем, что вас ждет. Может быть, милостивая Матерь надоумит вас, и вы раскаетесь в своей гордыне. А утром мы поговорим с вами немного в другом ключе. Более... жестком.