Геннадий Марченко - Музыкант (трилогия)

– Егор, ты сказал, что альбом будет называться «Fragile»?

– Да, я тоже хотел бы узнать, – подключился вспотевший Джон.

– И я, – хором поддержали Люк и Диана.

Только Юджин выглядел пофигистом, увлеченно протирая от канифоли струны и смычок маслом грецкого ореха.

– Извините, ребята, что держал вас в неведении, у меня песни рождаются каждый день, я просто не успеваю доводить до вас все свои сочинения. Да, так будет называться одна из вещей с альбома. Она не такая простая, я планирую привлечь к ее исполнению детский хор, но уверен, что Эндрю поможет нам найти с десяток голосистых мальчиков и девочек.

Я обворожительно улыбнулся нашему продюсеру, расплывшемуся в ответной улыбке, а сам подумал, что песня за авторством Стинга о хрупкости человеческой жизни найдет отклик у хиповско настроенной части слушателей. Думаю, что и наш худсовет, куда отправляются тексты через консульство, даст свое добро. Хотя после похвалы Шелепина, не исключено, я вообще могу петь что угодно и посылать всех лесом. Знать бы наверняка.

Заглянула к нам и Хелен, которую все дружно поприветствовали.

– Ой, мне даже еще больше понравилось, чем в первый раз! – прощебетала она, не сводя с меня влюбленного взгляда, от которого мне сразу захотелось куда-нибудь спрятаться.

Однако пришлось сначала вести ее в паб, где мы посидели около часа, а затем уже ближе к полуночи отвозить на такси домой. По пути я, мучимый одним важным вопросом, поинтересовался:

– Хелен, ты ведь помнишь ту ночь? Ну, когда у нас с тобой случилось это…

– Еще бы, разве такое забудешь, – полушепотом ответила она, беря мои пальцы в свои.

– А родителям ты, надеюсь, ничего не сказала?

– Что, испугался? – в сумеречном салоне кэба блеснули ее жемчужные зубы.

– Да не то чтобы…

– Не бойся, ничего я им не говорила. Вот если бы забеременела – тогда другое дело. И пришлось бы тебе, кстати, еще подумать, на ком жениться, – усмехнулась она.

Я закряхтел, представляя, во что бы могла вылиться та злосчастная ночь. Ведь и правда, залети Хелен от меня – последствия могли быть самыми ужасными, вплоть до разбирательства на уровне какого-нибудь политбюро ЦК КПСС.

Короче говоря, проводив ее, я облегченно вздохнул и отправился отсыпаться. К 9 утра мне предстояло явиться к моему инструктору по вождению, который в случае успешного прохождения теста обещал вручить мне сертификат. Полная лицензия на вождение будет отправлена мне позже, но садиться за руль я имел право сразу после сдачи экзамена.

Ожиданий моего пожилого и придирчивого инструктора я не обманул, так что к 11 часам во внутреннем кармане моего клетчатого пиджака лежал заветный сертификат. Офтальмолога я уже прошел, за оформление документов перевел положенную сумму в размере 43 фунтов, и теперь мог смело отправляться на платную автостоянку, где меня дожидался мой бюджетный «Austin-Healey Sprite Mk II» с полностью заправленным баком. В отличие от Союза, тут можно было не опасаться, что у тебя кто-нибудь ночью или даже средь бела дня сольет бензин, даже если твое авто припарковано на тротуаре, а не на платной автостоянке. Прежде чем сесть за руль, проверил я и уровень масла, и только после этого завел свой кабриолет. Пару месяцев, учитывая географическое положение Лондона, вполне реально кататься с откинутым верхом, а там можно тент и поднять.

За время, проведенное с инструктором, я более-менее привык к левостороннему движению, так что особых проблем даже в первый день моих лондонских поездок не испытывал. Машинка для своего ценового ряда была довольно шустрая, да и дизайн мне нравился, хотя все же красный цвет казался несколько вызывающим. Ладно бы «Феррари»… Ну да как-нибудь переживем, надеюсь, не за горами то время, когда я усядусь за руль какого-нибудь спорткара. В той жизни было время, когда я зарабатывал вполне прилично, мог в принципе и спорткар позволить, но такие машины создаются явно не для российских дорог, так что, помнится, для солидности я обошелся считавшимся престижным в 90-е «Volvo-940».

По идее я мог бы и сейчас замахнуться на спорткар, моих выигранных по суду 15 тысяч фунтов аккурат хватило бы на приобретение, например, «Ferrari 400 Superamerica». Но уже на следующий день после того, как я стал обладателем этой заоблачной для рядового англичанина суммы, решил все-таки пожертвовать деньги на благое дело. А именно для Егорьевского детского дома. Уже будучи известным музыкантом и членом общественного совета «Динамо», приезжал пару раз с гуманитарной помощью в этот детский дом, и прекрасно запомнил, что он создан еще в 1945 году, как раз в год Победы. Значит, учреждение уже функционирует, и ему так же можно оказывать помощь.