Максим Далин - Запах разума

Серёга перебил:

— Хрень это всё! — но на него взглянули, как на недоразвитого, и он сам осёкся.

И Витя с Артиком стали обсуждать, насколько возможно, чтоб на осах были микрочипы или датчики, и Серёга перестал лезть на стену и стал прислушиваться, а на меня перестали обращать внимание.

И я вышел.

Мне не хотелось ни с кем спорить, да я и доказать не мог — но я чувствовал, что всё не так. Меня бы не послушали: когда говоришь, что кто-то хороший — тебе говорят, что это наивно.

Как я сказал бы, что Нгилан хороший, потому что я так чувствую? Или что Лангри — вспыльчивый, но хороший? Никак. Лангри у них теперь был — как опасный элемент: он Серёгу остановил запахом, очень мерзким — ясно, мог бы и убить вообще.

Витя и Серёга мешали Артику думать. Он пытался, но они его сбивали. Я бы мог попробовать встрять — но меня бы заткнули, и делу конец. Я не такой умный, как Артик, даже не такой, как Витя — мне бы тут же сказали, что я ничего не понимаю.

Ну и ладно.

Я хотел поговорить с лицин. Хоть с кем-нибудь. Лучше всего — с Цвиком или с девушками.

Я вышел из комнаты и стал искать кого-нибудь. Услышал, как кто-то мягко спускается сверху, с крыши, наверное — сунулся к лестнице и увидал Лангри.

Он остановился и сжал кулаки.

Будь он человеком, я бы сказал — злится и драться собрался. Но он был лицин, а лицин пахнут кончиками пальцев — чтобы не пахнуть, прячут эти кончики в ладонь. Я уже давно заметил. Парни считают, что показывать кулаки — к драке, а по мне — у лицин это как покерфейс. Я, мол, тебе ничем не пахну.

Лангри стоял, нацелив на меня и уши, и усы, и раздувал нос, и щурился. Не очень был рад меня видеть. Но я подошёл.

Я сказал:

— Лангри, видзин, — улыбнулся и руку к нему протянул.

Как незнакомому псу. Собаки тоже живут запахами — я подумал, может, ему надо понюхать. Может, если он меня обнюхает, то поймёт — я ничего дурного не хочу, вообще.

Он как-то хмыкнул: «Дзениз, гхен-ре, чен», — но взял меня за руку и принялся сперва рассматривать, потом обнюхивать ладонь. И я сказал:

— Я никак не могу менять запах. Прости.

Вот с этого и началось. Лангри меня обнюхал, как Цвик — но крайне тщательно. Руки, шею, виски, около ушей, углы губ — потом подмышки и пах, и я стоял, не шевелясь, чтобы ему не мешать. Он будто хотел собрать всю информацию, какую можно — а я помочь-то не мог, жалел, и просто не дёргался.

Минуты полторы он меня изучал. Читал, можно сказать, сканировал — прямо было такое чувство, что пронюхивает насквозь. Цвику до него далеко было. В том, как меня Цвик нюхал и как Лангри, разница была — как между болтовнёй и допросом.

Не знаю, как точнее сказать.

И когда Лангри закончил меня нюхать, поднёс свою ладонь к моим глазам. Показал на кончики пальцев — они как будто чуточку увлажнились, запахло мятой, ещё какой-то травкой. Показал на ладонь. На ладони, как у людей, виднелись линии — ну, как гадают по руке. Линии жизни, души, чего там ещё — но на поперечном сгибе оказалась не линия, а трещина, складочка. В эту складочку он упёр кончики пальцев, сжимая ладонь в кулак — и запах исчез, как отрезанный. Махнул ладонью перед моим лицом — от неё не пахло вообще ничем.

Пальцы — слова. Ладонь — точка. И всё это — химия, хитрая химия.

Он меня учил — и я понял.

— Да, — говорю, — да, Лангри, — и тоже показал и на кончики пальцев, и на середину ладони. — Только у нас нет…

И он мою руку сжал в кулак своими пальцами. Чуть-чуть улыбался — шёрстка в уголках рта встопорщилась.

— Ага, — говорю. Киваю. — Мы можем только так, как вы — когда у вас сжаты кулаки. То есть — никак.

И тогда Лангри выкинул отменный фокус. Он запах нами.

Я обалдел. Просто замер — потому что запах вышел совершенно точный. От нас так разило, когда мы завалились к ним в дом: потом, грязным телом, пропотевшим тряпьём, наверное — казармой…

И я показал на себя. И он показал на меня. Но на этом не закончил.

Он убрал этот запах в кулак. Схлопнул. И сделал другой. Он разговаривал со мной запахами, как с малышом — простыми словами: «бибика», «ав-ав», «кака». Медленно и раздельно — и я понимал, сам от этого ошалевая.

Потому что он сделал запах Серёги, уже чистого. Не знаю, как описать… запах угрозы. Адреналина? Снова убрал — и сделал запах стали. Поднёс к самому носу мне — запах металла. Ножа?

— Сергей? — говорю. — Нож?

— Зергей, — сказал Лангри. — Зергей, гзи-ре.

— Он дурак, — ляпнул я. — Убери, фигня, он ничего такого, — и сжал ему кулак. — Это не считается.