Николай Инодин - Замочить Того. Полный текст

— Небольшая навигационная ошибка, Дэвид!

Мужчина с сигарой вальяжно забрасывает на полированную столешницу длинные ноги в узких брюках и щёгольских чёрно-белых штиблетах:

— Первый раз слышу о навигационной ошибке, допущенной взрывником.

Айзек слегка вздрагивает, но интонацию не меняет:

— Парень просто не учёл линию перемены дат, Дэвид, и эта старая лохань рванула на сутки раньше, чем вошла в Охотское море. Было бы что жалеть! Построите новое корыто, больше и красивее прежнего. В конце концов, должны же наши корабелы на чём-то тренироваться!

Несколько колец табачного дыма устремляются к потолку, сигара нависает над массивной пепельницей чернёного серебра, роняет столбик светлого пепла.

— Надеюсь, в этот раз ошибки не будет, Айзек. Когда «Орегон» придёт в Петропавловск?

— Завтра, Дэвид. Но взрыв спланирован на второй день визита – во избежание всяких случайностей.

— Смотри Айзек, третью попытку тебе придётся выполнить самому.

— Дэвид, маминым здоровьем клянусь!

— А мама твоя останется со мной, и здоровье её будет прямо завесить от твоей работы. Ты понял?

***

— Капитан, сэр! На горизонте вход в Авачинскую бухту!

Капитан поворачивается к стоящим на мостике офицерам:

— Господа, мы всё-таки сделали это! А ведь кое-кто считал, что корабли этой серии не способны к дальним океанским походам!

Броненосец береговой обороны «Орегон», продавливая тяжкой тушей холодные волны Охотского моря, приближается к цели своего путешествия. Порывы ветра срывают с его труб клубы дыма и уносят в сторону открывшегося берега.

В отличие от недалёкого солдафона, командующего броненосцем, штурман Моня Либинский понимает, какой шанс уйти под волну имел их низкобортный корабль с чудовищными, не по росту, орудиями главного калибра. А ведь ещё предстоит обратный путь!

Возвращаться «Орегону» не придётся, вот только даже те, кто так тщательно планировал визит, не догадываются, почему.

Отстреляв положенное число выстрелов салюта российскому флагу, получив должное количество бабахов ответного приветствия, броненосец в сопровождении лоцманского катера выходит на рейд Петропавловска. Селение не поражает масштабами, но берег усеян яркими пятнами — кучками стоят и идут куда-то местные жители.

Капитан опускает бинокль:

— Они так радуются нашему прибытию?

— Не думаю, сэр! — разочаровывает командира штурман. На календаре тридцать второе марта, в Петропавловске сегодня празднуют день медведя.

— Это как?

Либински, потомок иммигрантов из России, был взят в экспедицию именно за то, что что-то знал об этой удивительной стране. За пугающие рассказы о бедах и лишениях, от которых дед и бабка решили скрыться в САСШ, лишний вес и крупные резцы верхней челюсти штурмана за глаза именовали Грейт маус фром зе Минск. Моня свою кличку знал и ею гордился.

— В этот день, сэр, русские собираются в кучки, надевают лучшие наряды, и в сопровождении играющих на гармонях попов идут в лес. Там они достают из берлоги медведя, и поят его водкой. Если после этого медведь не способен разглядеть на земле свою тень, значит, урожай водки в этом году будет отличный. Русские радуются, играют медведю на балалайке и идут допивать водку прошлого урожая.

— А если он тень всё-таки разглядит?

— Русские расстраиваются, загоняют медведя на колокольню, и под набат идут допивать водку прошлогоднего урожая.

Капитан задумался. После того, как «Орегон» припарковался в бухте, закинув на дно пару якорей, он остановил собравшегося спуститься с мостика штурмана:

— Либински, а в чём тогда разница?

— Разницы никакой, сэр, русские всё равно будут пить водку. Они так всегда делают.

Капитан покачал головой, повертел эту мысль под фуражкой, и решил, что в русских, несомненно, есть какое-то первобытное обаяние.

Через час набитые американцами шлюпки заторопились к берегу — в таком забавном мероприятии стоило принять участие.

***

Повернувшись к зеркалу, Чейвынэ с отвращением разглядывает своё отражение. Да, годы-годики, сочатся, как вода между пальцами, уносят молодость и красоту, оставляют болячки да морщины. И не повернуть их назад, даже не пытайся. Будь ты хоть восемьдесят раз самой сильной шаманкой Камчатки.

Старуха вновь щурится на серебристую поверхность.

— Развалина. Кривой скелет, обтянутый коричневой кожей. А ведь и трёхсот лет ещё нет. Бабуля в этом возрасте была ещё ого-го! Всё от неправильной жизни — изба тёплая, хожу по дорожкам. Спала бы в снегу, бегала бы по сопкам с оленями…