Николай Инодин: По горячему следу [СИ]

Ветра еще нет, лишь его присутствие смутно ощущается где-то вдалеке, на самой границе восприятия. Шум в кронах сосен, едва слышный поначалу, нарастает, ветки колышутся сильнее и сильнее. Теплый, настоянный на хвое воздух мягко толкает в лицо невидимой ладонью, разгоняется, сдувает слепней, надоевших хуже горькой редьки, треплет гривы и хвосты лошадей. Верхушки деревьев начинают раскачиваться, будто собираются сорваться и улететь, шум ветра заглушает все остальные звуки, воздух становится плотным и упругим, но порыв ветра заканчивается внезапно, будто выключили огромный вентилятор, и вскоре лишь затихающие колебания ветвей напоминают о его шальном напоре.

Если закрыть глаза, можно представить, что рядом тянется железная дорога, по которой изредка проносятся поезда. Роман криво ухмыльнулся — поездов он не видел уже больше двух лет. Впрочем, закрывать глаза в здешних местах дело рискованное.

Когда после семи недель сумбурного и бестолкового плаванья за гребнями волн, наконец, показался низкий песчаный берег, воды у Романа оставалось ещё достаточно, но пить её некипяченой однозначно не стоило. Подходил к концу запас топлива для жирника. Мясо, которое Маха не съела за первые две недели плавания, пришлось скормить рыбам. Небескорыстно — на крепко пованивавшую приманку были пойманы первые обитатели океана, их останки пошли на приманку для ловли следующих. Так, перебиваясь с тунца на макрель и с криля на кальмара, Мария Романовна протянула остаток путешествия.

Первых три дня плавания можно было даже назвать приятными — несильный, но ровный северный ветер наполнял кожаные паруса тримарана, и кораблик двигался на юг со скоростью тренированного пешехода. Казалось бы, что такое пять — шесть километров в час? Но шли без перерывов, круглые сутки, так что продвинулись к югу километров на триста или четыреста. Машу вначале слегка укачало, даже стошнило разок, потом дело пошло на лад. Когтистая красавица большую часть времени проводила на плетёном настиле между основным корпусом и боковым поплавком, Роман с неё даже кожаные чулки на всякий случай снял — если тряхнёт, Маха когтями за настил удержится. Волнение на море вполне умеренное, собранный из обтянутых моржовой кожей планок лёгкий тримаран почти не заливало, приходилось выплёскивать лишь несколько ковшей воды в сутки.

Берег, всё время маячивший на горизонте, исчез, затем снова появился. Похоже, парусник с большим запасом опережал график ходивших на байдарах местных жителей. Шишагов уже ждал, когда покажется гряда скалистых островов, протянувшаяся с севера на юг — главный ориентир, от них нужно будет менять курс, править на юго-запад, но со стороны недалёкой суши начали приближаться тучи. Хорошо, что было ещё светло, и Роман не спал.

Он успел спустить вспомогательный парус, ремнями прихватить к мачте основной, втрое уменьшив его площадь, напялить на Маху кожаные чулки, и пристегнуть её широким ремнем к лодке — чтобы не бросало от борта к борту, до того, как налетевший шквал подхватил лёгкое судёнышко и понёс прочь от берега. Сильно выручило то, что опасаясь штормов Рома с первых часов плавания взял за правило убирать любой незакреплённый предмет на отведённое место сразу, как только нужда в нём заканчивалась.

Опасаясь, что тримаран опрокинется, Шишагов решил просто идти по ветру, стараясь направлять нос чуть-чуть вразрез волнам. Кое-как, удерживая левой рукой румпель, привязался к лодке. Открытый "Жилой отсек" постоянно заливало водой, но из-за наличия герметичных объёмов в оконечностях и полностью закрытым поплавкам плавучесть конструкции уменьшилась ненамного. Помогли и привязанные к бортам воздушные мешки из тюленьих шкур.

Вода то захлёстывала Романа по пояс, то почти полностью выливалась из взбирающейся на очередную волну лодки. Бедная Машка не успевала отплёвываться. Не раз добрым словом вспомнил Шишагов мастеров народа настоящих людей — мачта гнулась, не ломаясь, поперечные балки скрипели, изгибались, но держали крепко. Постепенно Шишагов привык к управлению, приноровился, возможно, волны сделались положе, но стало легче. Он даже вычерпал из лодки большую часть воды. Хреново было то, что шторм уносил их с Машкой на восток, а что там находится, настоящие люди, никогда не уходившие из видимости берегов, не знали.