Ма. Лернер - Другая страна

– То есть могла быть и другая?

– Могла, не могла… Какая разница. Есть то, что есть. Не английская королева, но ничуть не хуже. Мне. Слушай, у тебя, что, нога болит? Как-то странно идешь.

– Э, Цви, – отмахиваясь, говорит он. – В моем возрасте, если встаешь с утра, и ничего не болит – значит, уже умер. Живи, пока живется, и радуйся. Когда тут, – он показал на бок, – или тут, – ткнул в живот, – начинает ныть старая дырка, всякие мелочи вроде головной боли и натертых ног сразу перестают волновать. Ты вот счастливчик, ничего всерьез не надо было штопать. Тебе еще долго не понять. Давно уже мне пенсионный возраст подошел. Пора начинать ходить по врачам. Пока я направлял, что делать, на такие мелочи, как возраст, окружающие внимания не обращали, а теперь на заводе меня уже и не особо спрашивают. Дорога ясна – расширяйся и старайся, чтобы конкуренты не догнали и в зад не вцепились. Уже нацелились за границей филиал открыть. Ты представляешь, кибуцники и имеют свой собственный завод, где одни наемные рабочие… Палку, что ли завести, – задумчиво сказал он. – Налить свинца в ручку, и по рукам этих энтузиастов, которых интересуют только деньги.

– Ой, только не надо изображать бедного несчастного. Имеешь толпу внуков и кучу денег. Думаешь, не знаю, что вы собираетесь акции выпускать?

Добрый вечер. И тебе тоже…

В разрастающемся парке, через который мы шли, все скамейки были заняты местной молодежью. Каждый две минуты нас приветствовали и здоровались. Как вечер, они все дружно сползаются сюда и сидят, чуть ли не до утра. Даже не пьют особо, разве что пиво. Рассказали бы мне в свое время, про здешние парки, ей-Богу, не поверил бы. Скамейки, мусорки и специальное место для мангала, чтобы мясо и шашлыки жарить. Еще и место для машины предусмотрено. Не видели они настоящих лесов.

– Внуки, говоришь? А нет ли у тебя корыстного интереса? – издевательским тоном спросил Ицхак.

– Да ладно тебе придуриваться, ты же знаешь, как я к тебе отношусь.

– Да, знаю, – серьезно ответил он. – Ты такой страшно приземленный тип, который в свое время нашел себе в моем лице одновременно учителя и такого, – он прищелкнул пальцами, – доброго папашу.

– Это ты-то добрый? – изумился я. – Скотина старая, вечно с подколками и намеками. Хотя про папашу – это ты удачно попал. Всегда хотелось иметь знаменитого и чтоб можно было ему пожаловаться, особенно в детстве. Наверное, это нормально, вот приходилось мне с детдомовскими говорить, так у них вообще заскок на этой почве. А, до меня только сейчас дошло. Это ж только с тобой я регулярно говорю по-русски. Вроде никогда ностальгия не мучила, но приятно.

– Значит, признаешь, – удовлетворенно сказал Ицхак. – Сам скотина изрядная, хотя еще и молодая, весь в меня. Весь отцовский набор, тобой перечисленный, имеется. Придется помянуть тебя в завещании. Приблизительно так: Мой сын просил упомянуть его в завещании. Исполняю свой долг – упоминаю…

А то, что ты не еврей – это в нашей традиции:

Приходит старый еврей в синагогу и говорит ребе:

– Ах, у меня большие проблемы!

– Что такое? – спрашивает ребе.

– Сын ударился в христианство, подскажите, что делать.

– Ай-я-яй! Это так плохо. Нужно спросить у Бога. Приходи завтра, – отвечает ребе. Завтра еврей снова пришел в синагогу:

– Ну, что сказал Бог?

– Ой, плохо дело. Он сказал, что у него те же проблемы.

И чего, собственно, ты так упорно подчеркивал всю жизнь, что русский. Мог ведь гораздо выше пойти. Сам понимаешь.

– А, – отмахнулся я. – Дело ведь не в этих правилах, хотя я свинину последнее время вообще не ем. Отвык от жирной пищи. Эти новомодные теории правильного питания, применяемые к своей семье доброй мамой… Знаешь, что такое еврейский свитер?

– То, что надевает еврейский ребенок, когда его маме холодно, – незамедлительно ответил Ицхак. – Ты не отвлекайся, чем тебя наша вера не устраивает, если другой все равно не имеется?

– Тем, что, даже при облегченном армейском гиюре, надо пойти и сообщить, что верю в Бога. Детское воспитание не перешибешь. А военные впечатления – тем более. Если он есть, почему допустил все это – Гитлера, концлагеря, массовые расстрелы. Значит, его нет. А если есть и дает нам свободу делать, что хотим – на кой черт ему молиться и просить, все равно ничем не поможет. Это любого Бога касается – и христианского, и еврейского, и мусульманского. А проблемы прочитать молитву над могилой раз в год или, тоже раз в год, в Судный день, не ездить на машине, у меня нет. Есть вещи, обязательные для всех. Это просто уважение к окружающим. Можно сачкануть, но зачем людей раздражать. Главное, чтобы они не учили тебя на постоянной основе, как правильно жить. Это я решаю сам.