Евгения Мелемина - Полёт попугайчика

«Двойная картошка и гамбургер. Будете что-нибудь пить? Кола, минеральная вода»

«У-ют-нень-ко! Заходи, Молли, в этом доме закончились привидения»

«Позови меня, когда расцветет нервное дерево. Спеют глаза, зреют глаза… Не люблю зеленые. Не люблю зеленые. Сплошная кислятина. Не захочешь жевать — выплюнешь. Кит!»

«Кит, я тебе это говорю!»

Сине-зеленая ночная тень. Тревожные тени. Дерево, к стволу которого спиной прижался Томми, на мгновение показалось алым, как густая сеть артерий на плакате учебного пособия по биологии.

Томми — странный. Согнулся, отвел глаза, спрятал руки в карманы. Ему под кроссовок попался выступающий корень, и он продолжал топтаться на этом корне, сминая вокруг траву и шурша листвой. Запах содранной коры — резкий, горький.

Молли ищет привидений, зеленые глаза спеют на ветках нервного дерева, Киту тяжело соотнести это с реальным миром, миром, в котором Томми, чем-то озадаченный, уже целых пять минут молчит и подбирает чрезвычайно важные слова.

Киту тоже пришлось замолчать, чтобы не потерять понимание границ. Пришлось стоять тихо, как часовой, но вооруженный всего лишь остатками здравого рассудка против целой волны голосов, хлынувших в пустоты, оставленные Бреттом Фарвом и его командой.

«Или нет никаких голосов? Это всего лишь твои друзья, Кит, друзья по несчастью. Их тоже запирали в подвалах, когда было время бояться темноты. Ты же не считаешь себя сумасшедшим? Никто не считает тебя сумасшедшим. Успокойся и слушай: ты уверен, что это Томми?»

Под пальцами Кита — шершавая древесная кора, твердая, как недельной давности сырная корка, забытая в холодильнике. Томми затылком прижался к дереву, и Киту пришлось наклониться, чтобы разглядеть его лицо, проверить — Томми ли это вообще, или что-то сместилось не только внутри Кита, но и снаружи, и заменило привычное на чужое.

— …я не помню из этого фильма ни кадра. Я сидел и думал: «Что случится, если Хогарт до меня дотронется?» От меня теперь шарахаются. Демонстрация заразности. Ну, ты понимаешь… отходят в сторону и выглядят так, будто вляпались в туберкулезную мокроту. Многие делают это специально, черт знает… развлечение, что ли. Насрать, впрочем. Я хочу сказать, что рад, что ты не боишься ко мне прикасаться.

Томми не позволил Киту рассмотреть свое лицо, отвернулся, и Кит забеспокоился, теряя единственную опору своей реальности. Он подобрался ближе, сжал пальцами мягкие волосы на затылке Томми и потянул их вниз, заставляя его запрокинуть голову и показаться, наконец. Выйти из паршивых теней, которых охапками набросало на землю старое дерево, из густой желтой краски ночного фонаря, из нагромождения разнообразных помех.

— Томми? — позвал Кит, надеясь, что хотя бы голос станет ему подсказкой.

Томми тяжело дышал, упорно не глядя на него.

«Сигнал передан. Передача сигнала занимает время. Пас!»

— Ладно, я понял, — севшим, неприятным голосом сказал Томми. — Я не должен ничего говорить. Я не должен ничего хотеть. Я ничего не хочу. Мне ничего нельзя. Все. Все! Можешь меня отпустить. Я из-за тебя башкой трусь об хренов дуб, а он сдирает с меня скальп. Это больно. Хогарт, я не собирался на тебя покушаться. Я не признавался в любви и не жаждал первого поцелуя, нечего так волноваться и отламывать мне голову. Это не то, что ты думаешь. Я — не то, что ты думаешь. Так что нечего меня больше защищать. Чем больше ты выпрыгиваешь вперед, тем больше морд в этом городе убеждается в том, что я чертов гей. И самому тебе этот маскарад в костюме «Защитника маленького педика» никакой пользы не принесет. Отвали.

Он наконец поднял глаза, и Кит с облегчением узнал его: конечно же, это Томми Митфорд и никто другой. Злой и расстроенный Томми Митфорд.

Стало тихо. Оказывается, все это время шумели и трещали какие-то сложные помехи, а Кит их даже не замечал. Тишину он заметил сразу.

Тишину и то, что реальность снова совпала с его представлениями о ней.

— Извини, — сказал Кит и убрал руку.

Томми мотнул головой, потрогал затылок.

— Слушай, я немного задумался и упустил суть, — неуверенно сказал Кит. — Ты говорил про фильм? Или… про то, что я схватился за тебя в кино? Наверное, мне нужен был попкорн или что-то в этом роде. Что страшного-то? Я так и не понял.

— Где ты был последние пять минут, Хогарт? — заинтересовался Томми, все еще хриплым от напряжения и злости голосом, но уже с любопытством.

— Точно был здесь, — сказал Кит, — но умудрился пропустить момент, когда ты превратился в енота, вытащенного из норы вперед задницей.